У тебя два их, кнута. Они появляются с концов рукоятки. Длина может быть разной, в зависимости от задачи. Самая большая, примерно в три размера роста взрослого мужчины. Нож может выстреливать молнию и энергетический шар. Шар может ударить током, поджечь, просто ударить и может преследовать намеченную цель. Расстояние практически не играет роли. Стены для него не преграда.
Задачи ставишь ты сам. Напугать, ударить или даже убить. Кнут может разрубить, как сабля, почти что угодно.
Осторожней со своими командами.
Теперь – защита. Вокруг людей энергетический кокон, по форме как яйцо острым концом вниз. Такой же размер и форма у защитного поля. Появляется целиком или частями, как щит с направления опасности. Но главный всё равно ты.
Ты когда шар увидел, который похитил, Гретель, понял, что он опасен. Поэтому и нож успел закрыть тебя от красного луча щитом. А то бы без сознания до сих пор валялся. Мог и не вспомнить, что случилось. И голова бы ещё дня два болела.
Нож и сам может на помощь придти, но может и опоздать. Проспите оба опасность, нож не поможет.
Нож – друг. Подскажет, если надо. Нож – инструмент, ты его хозяин и командир. Только ты.
Можешь дать ему имя. Можешь его передать, кому захочешь. Навсегда. Только в исключительном, особом случае. Нож тоже решает, тот ли это случай.
Попав к чужому, нож самоуничтожается. Не жалея чужого.
Без тебя нож погибнет, как любой брошенный или забытый человеком инструмент.
Ну вот, успел рассказать всё. Всё, что хотел.
И учти ещё. Охотников до наших вещей много. Они почему-то думают, что вещь можно украсть или отобрать, и она будет служить им. Не будет. Но охотники эти могут нанести вред хозяину, даже непоправимый. Поэтому никому о нём не рассказывай и будь начеку.
Хоро-мастер приобнял Гензеля, улыбнулся, потрепал его по плечу.
– Ну, друг, приятно было познакомиться. Мне пора.
Гензеля больше всего поразило, что левая голова иногда во время разговора дремала и даже похрапывала.
– Не обращай внимания, – и правая гаркнула левой прямо в ухо, – подъем! Идти пора. Он вчера чуть не до утра книгу читал. Интересная книга?
Чего спрашиваю? Сам знаю.
И Хоро-мастер ушёл.
И тут опять заговорил нож. Гензель уже сообразил, что слова слышит только он. Надо и правда имя ему, что ли, какое дать?
Нож сказал: – У Гретель пока всё хорошо.
В комнату к Гретель зашли трое.
Три серых человечка один за другим вошли в комнату и полукругом встали перед девочкой.
Гретель так удивилась, что даже забыла испугаться, хотя для испуга было самое время.
Человечки были не выше Гензеля. Такие, каких рисуют на картинках про инопланетян. Кожа серая, с голубоватым отливом. Глаза огромные, чёрные. Безгубый рот и две дырочки вместо носа.
Да картинки про них посмотрите, чего я рассказываю.
Затянуты в комбинезоны. Ручки и ножки тоненькие. А под блестящей тканью комбинезонов как будто провода протянуты. Как у игрушечного лётчика, который у Гензеля на тумбочке у кровати стоит. Только шлема не хватает.
Они, когда говорили, даже не трудились раскрывать рот. И так всё ясно.
Мы не желаем тебе зла. Побудешь день у нас. Возможно ещё и ночь. Тебя осмотрит наш доктор, и мы вернём тебя к брату.
– Я без мамы к доктору не пойду, – Гретель насупилась и смотрела в пол, чтобы не заплакать, – к доктору со мной всегда ходит мама.
– Ты же знаешь, твоей мамы здесь нет. Если хочешь, мы можем привезти твоего брата.
Гретель замотала головой. Не хватало ещё, чтобы эти Гензеля захватили.
Три человечка переглянулись и вышли.
Гретель попыталась открыть дверь. Конечно, ничего не вышло. Дверь сама уезжала в стенку и возвращалась. Никаких открывательных кнопок не было.
Она вообще чувствовала себя очень странно. Как надутый шарик. Казалось, допрыгнешь до низкого потолка. Если захочешь. Для читающих объясню, почему. Это всё происходит на спутнике той Земли, вроде нашей Луны.
Гретель становилось страшно.
– Не бойся, Грета. Никаких уколов мы им делать не дадим.
Гретель замерла. Гретой её называли только домашние. А Гензеля Гензой.
Девочки нет. Радио что ли? Гладкие стены, диванчик до пола. Где-нибудь незаметно в стене спрятано.
Её Гензель так однажды обманул. Протянул незаметно в их детскую провода и по радио сказку начал рассказывать. Сказал, что он невидимый Оле Лукойе. А она слушала, слушала, а потом нашла радио под тумбочкой. И сильно обиделась. Даже заплакала. Гензель сказал, что она шуток не понимает. Но Гретель всё равно не разговаривала с ним почти целых два часа. Это он так сказал маме – Два часа со мной не разговаривала.