Маша остолбенела. Служкин, улыбаясь, погладил ее по голове.
– Дальше иди одна, а я постою, – сказал он. – А то меня Овечкин приревнует.
Градусов
Прозвенел звонок. Служкин, распихав плотную кучу девятого «В», толпившегося у двери кабинета, молча отпер замок и взялся за ручку. Ручка была мокрая. Вокруг восторженно заржали.
– Это не мы харкнули на ручку! Мы не знаем кто! – закричали сразу с нескольких сторон.
В кабинете Служкин положил журнал на свой стол и долго, тщательно вытирал ладонь тряпкой, испачканной в мелу – чтобы видели все. Потом посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остается еще сорок три минуты двадцать секунд.
Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у доски и ждал тишины. В общем-то это ожидание было не более чем жестом доброй воли, ритуалом. Для зондер-команды этот ритуал был китайской церемонией. Зондер-команда гомонила. Служкин выждал положенную минуту.
– Ти-ха!! Рты закрыть! Урок начинается! – заорал он.
Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок. Не расцепляя рук за спиной, до предела напрягая голосовые связки, он начал:
– Открыли! Тетради! Записываем! Тему! Урока! Машиностроительный! Комплекс!
Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть: «Ура!»
Пять минут… Десять… Пятнадцать… Диктовка конспекта – это еще цветочки. А вот что начнется при проверке домашнего задания!… Двадцать минут. Время. Служкин прощально посмотрел в окно.
– Так, а теперь вспомним прошлый урок. Вопрос: «Какие основные отрасли производства в нефтехимическом комплексе?»
Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой.
– Сколько можно орать!!! – орал он. – У вас четверть заканчивается!!! Одни двойки!!! И никто слушать не желает!!!
Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов азартно рассказывал соседу:
– …а у него тоже на «липе», но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак, где брал?
После общей морали Служкину полагалось найти и растерзать жертву. Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым.
– Помолчи!!! – взревел он. – Я битый час добиваюсь тишины, а ты рта не закрывал!!! Ты лучше меня географию знаешь, да?!! Давай отвечай, какие основные отрасли нефтехимического комплекса?!!
– Я это… – соображал Градусов. – Я болел на прошлом уроке…
– Встань, я стою перед тобой! – грохотал Служкин.
Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в полустоячем-полулежачем положении.
– Раз на том уроке не был, так на этом слушать должен!!!
– Да ч-щ-що ваша география… – презрительно прошипел Градусов, постепенно приходя в себя после первого замешательства. – Слушал я!…
– Это не моя география, а твоя география! – теснил Служкин. – Я свою географию десять лет назад всю выучил! Чего ты слушал? Только что я про Тюменскую область говорил – назови мне хоть главный город там!…
– Эта… Моек… – опять сбился Градусов.
– Два!!! – торжествующе рявкнул Служкин.
– Вам же хуже, – хмыкнул Градусов, валясь обратно за парту. – Все равно исправлять будете…
– Там посмотрим! – Служкин схватил классный журнал. – Фамилия?
И это был его тактический просчет. Теперь он мог Градусову хоть голову отрубить, но только не одолеть его. Градусов приосанился.
– Забыл, – ухмыльнулся он.
– Как его фамилия? – обратился Служкин к классу.
И это был второй тактический просчет, потому что в конфликт ввязывался весь класс.
– Ергин! – закричали Служкину. – Черезвысокозабороногопередерищенко! Воробьев! Шварценеггер!
– Это я Шв-в… В-воробьев, не ставьте двойку!…
– Ладно, я сам дознаюсь, – заверил Служкин, распахивая журнал. – Агафонов, ставлю два!
– Вороб… Так, ясно. Горохов!
– Горохов он! Горохов! – заорали с задних парт. – Горохов в больнице лежит! – закричали девицы. – Чего не признаешься, Градусов?… Ой!
– Кор-ровы безрогие! – злобно прорычал Градусов девицам.
– Теперь дневник, – выведя в журнале двойку, велел Служкин.
– Дома забыл, – хмуро заявил Градусов и бросил на парту свой портфель-ранец с надписями и катафотами. – Обыщите, если не верите.
– Не верю, – согласился Служкин.
Отступать ему было поздно – гонор сшибся с гонором. Служкин двумя пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол все его содержимое.
– Ни фига себе! – завопил Градусов. – Собирайте мне теперь!…
Служкин носком ботинка откинул пару учебников.
– Тетради нет, учебника нет, дневника и того нет, – брезгливо сказал он. – Иди домой за дневником, иначе не отдам портфель.
Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол.
– Т-щ-що это я пойду, мне и тут хорошо, – скривился Градусов, растекаясь по парте, как тесто.
Служкин обошел его и взял за ухо.
– Руки уберите!… Уй-я-а!… – заорал Градусов, вылезая из-за парты вслед за своим ухом. – Убер-ри, сказал!…
Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул:
– Только дернись, гад, рожей в стенку суну.
Он провел согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.
– Козел Географ!… – заорал Градусов оттуда.
– Едем дальше, – мрачно сказал Служкин, запирая дверь. – Итак, какие основные отрасли в нефтехимическом комплексе?
Будкин
Было воскресенье – день, когда водопроводчики отключают воду. По этой причине Надя раздраженно громыхала на кухне тарелками, поливая на них из чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами магнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на другую. В такт неслышной музыке он кивал головой и открывал рот как будто подпевал. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску.
– Спи, дочка, – говорила она, укрывая кота кукольным одеялком.
Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого «А». Он прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради:
«Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать».
Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил ее оценкой – 3.
Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошел на кухню.
– Когда, Надюша, обедать будем? – ласково спросил он.
– Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю!
– Я же один живу… Никто меня не любит, никто не кормит…
– Меня это абсолютно не интересует! – отрезала Надя.
– Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю…
Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать к Служкину.
– Пуджик, кс-кс, – позвал он. – Колбасы хочешь? А нету! – И он положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.
– Будкин, не буди мою дочку! – гневно сказала Тата.
– Ладно, не буду, – согласился Будкин. – Слушай, Витус, дай мне потрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости.
– Возьми, – безразлично согласился Служкин.
Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул длинный лифчик.
– Витус, а это ты зачем носишь? – озадаченно спросил он.
Лифчик вылетел у Будкина из руки – напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъяренная Надя.
– Ты чего в моем белье роешься?! – заорала она.
– А мне Витус разрешил… – глупо ответил Будкин.
– Ты что, совсем спятил? – налетела на Служкина Надя.
– Там раньше мое барахло лежало… Спутал он полку.
– Пусть у себя дома путает! – бушевала Надя. – Как хозяин тут всем распоряжается! Я за него замуж не выходила!
– Так выходи, – хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.
Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.