Представителем от старой профессуры выступил Сырцов. Он весьма сдержанно произнес: «Ваше имя связано с наукой, и мы ценим Вас… Работники университета ждут Вас к себе».
Тепло прозвучало приветствие ученика из «Муравейника»{13}. Он начал так: «Уважаемый Анатолий Васильевич! Мы рады, что Вы посетили нас». Затем рассказал, чем они занимаются. Закончил словами: «Передаю Вам привет от «муравьев», и мы надеемся, что Вы посетите наш «Муравейник».
В ответной речи Луначарский ответил и «муравьям»: сказал, что в «Муравейнике» надеется побывать, но во все ходы, коридоры заглянуть не удастся. «Вы знаете, — добавил нарком с улыбкой, — что ученый Форель изучал муравьев восемьдесят лет». Анатолий Васильевич передал приветствие от рабоче-крестьянского правительства. На следующий день 8 июня выступал перед работниками просвещения, студентами рабфака и совпартшколы. В переполненном помещении Пермского гортеатра было душно, стояли вплотную во всех проходах, но никто не шелохнулся, пока говорил нарком.
Луначарский говорил, что школа и вообще просветучреждения в Советской России — естественный и верный государственный банк, который народу и республике возвратит положенные в него богатства сторицею. Просвещения вне политики нет, третий фронт — фронт остро политический.
«Мы были тогда воодушевлены и жаждали работать еще лучше», — вспоминал Кондаков.
Кондаков дает открытые уроки, обменивается опытом, проводит экскурсии с учащимися, с педагогами, а летом, как и в прошлые годы, — беспрестанный поток различных курсов и напряженная педагогическая деятельность.
В один из вечеров Вадим Александрович шел после рабочего дня по знакомому пути. Около двадцати лет прошло с тех пор, как после уроков он мчался с книжками по этим кварталам в небольшое здание бесплатной народной библиотеки. Вот перед ним те же каменные ступени, та же комната со стеллажами книг. И как велика была радость, когда он увидел Зою Александровну Будрину. Эти светящиеся особой теплотой глаза, приветливая, добрая улыбка на сильно похудевшем бледном лице. Они были взаимно рады неожиданной встрече, и оживленная беседа продолжалась долго. В тот день Кондаков узнал о многом. Прежде, получая из ее рук книги, он видел в Зое Александровне доброго советчика, но не подозревал в этом человеке большую душевную красоту.
Именно в те годы их первых встреч она была хозяйкой явочной квартиры. Затем арест, тюрьма. Та же участь постигла тринадцать читателей-подпольщиков.
После освобождения Зоя Александровна возвратилась к своему делу, но встретила в работе большие трудности. Библиотека с прекращением помощи местного мецената оказалась без материальной базы. Пришлось искать пути сохранить ее и продолжать прежнюю деятельность с пропагандистами, невзирая на зоркий глаз полиции.
При белых Зоя Александровна была арестована, а летом 1919 года, после освобождения Перми, немедленно включилась в активную деятельность.
Педагогический такт, любовь к детям, подросткам позволили сплотить около библиотеки большую группу молодежи. Кондаков был свидетелем этой работы и говорил о большом впечатлении, которое произвели на него выступление «Живой газеты» и талантливые импровизации подростков. Всю молодежь, сплоченную вокруг второй районной библиотеки, называли «второрайонники».
«Глубокое уважение вызывает самоотверженная работа Зои Александровны. Сколько она делала для воспитания наших ребят, начинающих свой путь в эти трудные годы», — вспоминал Вадим Александрович.
В последующие годы Вадим Александрович встречался со многими «второрайонниками» и высоко ценил их личные качества: высокую идейность, любовь к труду, увлечение своей работой, внимание к человеку и личную скромность.
Вадим Александрович снова стал частым посетителем библиотеки, советчиком, консультантом, помощником по организации выставок, тематических вечеров самодеятельности.
НОВЫЙ ЭТАП
Начинался 1923/24 учебный год. Много трудностей, недостатков. В губоно все кипит. По окончании жаркого рабочего дня Кондаков идет домой и думает все о том же: что еще можно сделать, чтобы помочь учительству? Дома встретила радостная жена:
— Вадим, тебе извещение. Приглашают работать в университет.
Вадим Александрович машинально берет и читает протянутое письмо. Не увидев оживления на его усталом лице, Фаина Апполинарьевна возмущается:
— Ты не рад? Это же прямая возможность заняться подготовкой преподавателей-краеведов. Не об этом ли ты мечтал? Не ты ли говорил: «Я прирожденный педагог, а не администратор?»