– Знала я одного философа… Впрочем, это неважно.
– Почему неважно? Я хочу с ним встретиться.
– Не получится. Он покончил жизнь самоубийством.
Я смотрю на свою античную снедь и втайне дивлюсь: почему философия всегда шла рука об руку со страданием?
– Минутку! – Джоанна оживляется. – Есть один философ, причем живой. Зовут его Платон. Он много путешествует. Давайте я свяжусь с ним, а потом вам сообщу.
Сперва Аристотель. Теперь Платон. Глядишь, так я доберусь и до Сократа!
Мы заканчиваем ужин, а потом Джоанна типично щедрым греческим жестом берет счет. Она платит кредиткой, которую официант с готовностью принимает. Единственная уступка этой таверны XXI веку.
Увы, с Платоном выходит накладка. Он в деловой поездке и не может со мной встретиться. Почему греческих философов так сложно поймать? Живые мыслители – не конек Джоанны, и она снова пытается увлечь меня древними. Однако я упорствую, навожу справки и наконец нахожу настоящего живого философа. Зовут его Никос Диму. В Греции он достаточно хорошо известен. В 1970-х гг. он написал книгу под названием «О том, какое несчастье быть греком». Она задела читателей за живое, продолжает задевать и теперь – в нынешние, еще более нелегкие для Греции времена.
Никос живет на северной окраине Афин и предлагает пообщаться по телефону. Я звоню ему в урочное время, приятно удивленный тем, что телефон в гостинице исправен. Никос разговаривает дружелюбно, но несколько встревоженно. По его словам, быть сыном Сократа – это немножко чересчур.
– Мы гордимся предками и с удовольствием рассказываем, что здесь возникли философия и драма, но, по большому счету, не читали ни философских книг, ни пьес. А ведь это ужасно, когда ты не можешь не только превзойти труды отца, но даже понять их.
Впрочем, к самому Никосу это не относится. Он философ, причем неплохой.
– Каково быть греческим философом XXI века? – спрашиваю я.
– Голодно. Очень голодно, – отшучивается он. Софисты Древних Афин зарабатывали неплохо, но нынче философам платят мало. А между тем дух Платона и Сократа еще не покинул университетские аудитории.
Никос говорит, что особенно остро ощущает это «тяжелое бремя», посещая семинары за рубежом.
– Узнав, что ты грек, говорят: «А, так вы с родины философии!» Приходится соответствовать. Если соответствуешь – хорошо. Но если не соответствуешь – это очень плохо, – философски замечает он.
Философы Древних Афин, в отличие, скажем, от фармацевтов Древних Афин, все еще многому могут научить.
– Каждый великий философ подобен памятнику: занимает свою нишу и не стареет, – говорит Никос. – Платон сейчас такой же живой, каким был 2000 лет назад. Впрочем, лично я не читаю Платона. Мне он не нравится.
Вот это да! Не ослышался ли я? Этому человеку не нравится Платон? Греческому философу не нравится царь философов? Можно ли быть классическим музыкантом и не любить музыку Моцарта? Или жить в Нью-Йорке и не любить бублики?
Никос весело смеется. Его не пугает призрак Платона.
– Платон – хороший писатель, а вот философ не ахти. Это был аристократ, который терпеть не мог демократию. К тому же он разделял душу и тело. Да ну его…
Что ж, греческий философ XXI века может себе позволить такие вещи. Может сказать: «Мне не нравится Платон». Великое наследие обременительно, но есть в нем и плюсы.
Перед тем как попрощаться, я задаю вопрос: в какой области специализируется Никос? Ведь философия – огромное и ветвистое дерево.
– Скептики, – отвечает он. – Я защитил диссертацию по скептикам.
Понятно, думаю я, вешая трубку. Можно было догадаться.
Наутро я узнаю, что неподалеку от гостиницы находится Холм муз. Мне нравится, как это звучит. И любой писатель меня поймет. Большинство греков считали муз богинями второстепенными – но только не поэты. В жизни поэтов (и вообще творческих людей) музы играли особую роль. Они были источником вдохновения и определяли не только то, когда творить, но и то, что творить. Это чувствовал еще Гомер, великий родоначальник греческой поэзии и первый поэт, намекавший на свой творческий кризис: в начале «Одиссеи» он обращается к музе. Может быть, он нуждался, как сказали бы сейчас, в легитимности? Нынче ее дают журнал New York Times Book Review и сайт Goodreads. Во времена Гомера люди уповали на муз.
Мы избавились от множества дурных сторон греческого наследия – например, от рабства. Однако в плане творчества мы ведем себя как греки: зовем муз. И даже если не верим в то, что такие существа есть на самом деле, мы продолжаем полагаться на некие силы, таинственные и неуловимые, как эти богини, танцующие на Холме муз. «Ты не поймешь греческое творчество, если не узнаешь о музах», – уверяли меня друзья. Но музы говорят на неведомом языке. Мне нужен переводчик…