** Издатель «Русского вестника», цензор.
*** «Гумбольдт—Прометей наших дней».
Перед отъездом из Москвы Гумбольдту еще устроили раут,
хозяином которого был престарелый профессор Лодер, с концертом,
чем мало обрадовали гостя, так как Гумбольдт терпеть не мог музыки,
с хором цыган, обильной едой и многочисленными речами.
Прибыв в Петербург 13 ноября, Гумбольдт пробыл в нем целый
месяц. Одной из причин такого долгого пребывания было
приглашение Академии Наук на торжественное заседание, которое было
назначено на 28 ноября.
Заседание началось речью президента Уварова, за которой
следовали доклады академиков, ц закончилось выступлением
Гумбольдта*.
Гумбольдт начал свою речь с воспоминания об избрании его
Академией в свои почетные члены: «Я еще и теперь люблю
переноситься мыслью в ту эпоху моей жизни, когда этот же красноречивый
голос... (т. е. президента Уварова) призвал меня в вашу среду и умел,
при помощи остроумных фикций, почти убедить, что я заслужил
награду, которой вы меня тогда удостоили. Но как далек был я в то
время от возможности предугадать, что мне придется заседать под
вашим председательством лишь после моего возвращения с берегов
Иртыша, от пределов китайской Сонгарии и с побережья
Каспийского моря». Указав на то, что он мог бы ограничиться принесением
благодарности за совершенное путешествие, он сказал: «но я знаю...
что одного обаяния речи, если даже она вполне согласуется с
глубиною чувства, еще недостаточно в этих стенах. На вас лежит великая
и благородная миссия давать в этой обширной стране общий импульс
культуре наук и литературы, поощрять работы, гармонирующие
с современным состоянием человеческих знаний, оживлять и
умножать мысль в областях высшей математики, физики мира, истории
народов, освещаемой памятниками различных эпох. Ваши взоры
обращены вперед, на путь еще предстоящий, и данью
благодарности, единственно достойной вашего учреждения, может быть с моей
стороны только торжественное обязательство оставаться верным
занятию науками до последней стадии клонящейся уже к закату жизни,'
непрестанно изучать природу и итти по пути, проложенному
вами и вашими знаменитыми предшественниками»... «Если...
обширное пространство Российской империи, превосходящее величиною
видимую часть луны, требует совместных трудов большого числа
наблюдателей, то, с другой стороны, эта же обширность пространства
представляет иного рода преимущества... как мне кажется,
недостаточно еще оцененные в отношении к современным потребностям
физики земного шара»... «Это—дело ученых учреждений, непре.-
рывно обновляющихся, и в которых старые силы постоянно
сменяются новыми, — дело академий, университетов, разных ученых
обществ, рассеянных в Европе, в обеих Америках, на южной
оконечности Африки, в Индии, в Австралии, еще недавно столь дикой, но
где уже воздвигнут храм Урании,—устанавливать правильные
наблюдения и измерения, и следить таким образом за всеми
изменениями в экономии природы».
* Опубликована Академией Наук в 1829 г.
Предложения, сделанные Гумбольдтом Академии, заключались:
в организации магнитных наблюдений, в создании сети пунктов
метеорологических наблюдений и третье, хотя и «имеющее более
местный характер», но тем не менее «связанное с самыми великими
вопросами физической географии»—это определение депрессии,
охватывающей Каспийское море и лежащей ниже уровня Черного и
Балтийского морей.
Через несколько дней после заседания академик Купфер в письме
к Гумбольдту сообщал, что, по его мнению, осуществление этих трех
предложений может быть достигнуто только учреждением
специальной обсерватории, посвященной изучению магнитных и
метеорологических явлений. Так возникла мысль о создании «Главной
физической обсерватории», которая после преодоления многих препятствий
и была осуществлена в 1849 г.
15 декабря 1829 г. Гумбольдт выехал из Петербурга в Берлин,
закончив на этом свою последнюю экспедицию.
Путешествие Гумбольдта в Азию, охватившее огромную
территорию, но совершенное в несоответственно короткий срок, не
могло иметь таких ценных результатов, как его пятилетнее изучение
Америки. Это была скорее рекогносцировочная поездка, имевшая
целью увидеть собственными глазами Азию и создать себе о ней
представление. Но Гумбольдт и его спутники были опытными
путешественниками, умевшими схватывать и видеть сразу то, что другому
исследователю стало бы понятным лишь после длительной работы,
ломимо того им все же удалось собрать значительные материалы,
в том числе им были переданы многочисленные неопубликованные
^картографические данные, и, наконец, надо еще принять во
внимание исключительное знание всей литературы, касающейся Азии,
чтобы стало очевидным,что опубликованные Гумбольдтом результаты
путешествия явились незаурядным вкладом в литературу об Азии.
Намеченный план издания результатов экспедиции заключался
в опубликовании трехтомного, произведения, первый том
которого—о физико-географических условиях Азии—должен был
написать Гумбольдт, второй—о минералогических и геологических данных
-экспедиции—Розе и, наконец, третий—ботаническая и зоологическая
части—Эренберг. Последний так и не написал предназначенной ему
части работы, вероятнее всего потому, что у него было чересчур
мало материала, чтобы выступить с самостоятельным трудом по
фауне и флоре Азии, по которым уже имелось исключительное по
богатству данных описание путешествия Палласа, «Флора Сибири»—
Гмелина и «Флора Алтая»—Ледебура.
Минералогическая часть была опубликована Розе в двух томах
(в 1837 и 1842 гг.). Труд Розе был крупным вкладом в
минералогическую литературу, положившим основание в познание
минеральных богатств Урала.
Гумбольдт начинает уже с 1830 г. опубликовывать отдельные
статьи, связанные со своим путешествием. В 1831 г. эти статьи были
переизданы в виде двухтомного сборника под заглавием «Фрагменты
геологии и климатологии Азии». Но основной труд Гумбольдта по
Азии был опубликован на французском языке только в 1843 г. в трех
томах, озаглавленных «Центральная Азия». Первые два тома этого
произведения посвящены орографии и геологии, а
третий—климатологии Азии.
В следующем уже году вышел немецкий перевод этого труда у