Мы разбили свой лагерь недалеко от юрты Софрона на высокой террасе реки Индигирки.
Вечером, вернувшись с работы, я застаю у себя в палатке Софрона, Варвару, его жену, чинно пьющих чай, и уплетающего за обе щеки их внука Илью.
Угощает гостей наш каюр, молодой якут Адам. Он рассказывает про нас, про нашу работу. Увидев нас, Софрон обращается ко мне:
— Здорово! Золото есть?
— Нет! — отвечаю я ему не особенно любезно, сбрасывая с плеч тяжелый рюкзак с образцами.
— Хорошо! Очень хорошо, — говорит он, продолжая пить чай.
— Почему же хорошо?
— Так лучше, спокойнее жить, — отвечает он мне.
Наследующий день рано утром, захватив с собой одного лишь старика Пятилетова, я иду опробовать небольшой ручей, около которого стоит юрта Софрона.
— Однако, пустой. Напрасно туда пойдешь, — отговаривает меня Софрон. Но мы не слушаем его.
— Да что его опробовать, ключ, действительно, никудышный. Воды почти нет, одни кочки да гарь! — ворчит старик Пятилетов, тяжело шагая за мной по кочкам.
Я иду молча. Но мне самому не очень нравится этот ручей. В своей пикетажной книжке я назвал его Горелым. В верховьях его виднеется красивый гранитный голец.
Но мы замечаем, что геология здесь благоприятная для образования металлоносной россыпи, да и петрографический состав наносов подтверждает — в ручье должен быть металл.
Старик еще больше ворчит, когда мы смываем несколько пустых проб, взятых с кос.
— Ни одной тебе «щеточки» нет. Воды — кот наплакал. Да и откуда тут золоту быть?
Вдруг мое сердце поисковика радостно забилось. Впереди я вижу хорошее место для опробования. Ручей здесь делает крутой поворот и подмывает левый увал, обнажая выход коренных пород. Верхние аллювиальные наносы смыты. Сама природа как бы приготовила нам место, где можно удобно взять пробу.
— Вот это местечко! — удовлетворенно мычит мой старик, выплевывая изо рта недокуренную» папиросу и быстро направляясь к террасе.
— Ну, если и здесь будет пустая проба, то дальше можно не ходить! Значит, ключ этот пустой, как бубен! — Пятилетов набирает пробу, я окапываю это место, делаю зарисовку обнажения. Подхожу к моему виртуозу-промывальщику и слежу за тем, как в его искусных руках быстро ходит лоток. Вот исчезает смываемая порода. В лотке остается только тяжелый черный шлих. Под ним мелькнули, исчезли, опять мелькнули одна, две, три тяжелые желтые лепешки.
— Смотри! Золото!
— Да еще какое! Вот так проба!
Старик подает мне лоток. Я рассматриваю в лупу почти круглые, желтые, с матовой поверхностью золотинки. «Грамма два — три», — определяю я на глаз вес пробы.
Пятилетов смывает следующие три лотка — результат еще лучше! И когда я, высушив последнюю пробу, поднимаю совок, чтобы высыпать золото в капсюль, вижу на «щетке» круглый самородок размером с золотой червонец.
— Смотри, какое золото под ногами лежит.
Пятилетов с удивлением смотрит и вдруг начинает ругаться:
— Старый черт, Софрон! Весь век по золоту ходил и не видел! Можно сказать, миллионер был и сам того-не знал…
— Ну, миллионером-то он бы и в царское время не стал, прибрал бы богатство кто-нибудь другой, — отвечаю я ему. — Но шуму и золотой горячки было бы, наткнись здесь старатели на золото до революции. Не одна бы бедная душа здесь погибла…
— А ручей этот, — продолжаю я, — мы назовем не Горелым, а именем Захаренко, в честь погибшего в прошлом году в тайге геолога-разведчика.
— Добрый геолог был Захаренко, — поддерживает меня Пятилетов, — много покойничек по тайге ходил.
С увлечением, забыв про усталость и не замечая комаров, мы продолжаем обрабатывать ключ Захаренко.
В верховьях опять берем хорошие пробы. Они окончательно убеждают нас в том, что мы нашли промышленное месторождение золота.
На обратном пути мы намечаем места для закладки поисковых шурфовочных линий. Они скажут, какие здесь запасы металла.
Довольные, мы возвращаемся в свой лагерь. У меня в палатке — вчерашняя картина. Чинно сидят Софрон и Варвара и пьют чай со свежими лепешками.
— Ну, друг, золото есть? — не без ехидства задает Софрон вчерашний вопрос, продолжая пить чай.
— Есть. И много!
Софрон сразу перестал пить чай, смотрит на меня и Пятилетова. По нашим довольным лицам видит, что мы не шутим, и хмурится.
— Плохо, совсем плохо!
— Как это плохо? — вдруг возмущается старик Пятилетов. — По-твоему, Софрон, пусть себе лежит без пользы металл?.. Ты что же, против, чтобы нашему государству богатства открывать?