«Придется составлять акт и подробно описать обстоятельства гибели лошади, — думаю я. — Никто не поверит, что она замерзла в разгаре лета».
Приближаемся к вершине реки. Здесь намечаем места для зимней разведки.
— Перевал скоро будет. Хороший перевал с Мончана на Колыму-реку, — говорит нам Дмитрий, объясняя дорогу.
Но, увы, идет мелкий дождь, вершина реки покрыта туманом, и никакого перевала мы не видим. Двигаемся по руслу реки, выбирая из боковых проток те, в которых больше воды. Вот русло реки суживается, путь то и дело преграждают гранитные валуны. Туман становится гуще. Неожиданно мы упираемся в скалу, с которой шумно низвергается водопад. С трудом поворачиваем лошадей обратно.
Только на следующий день мы, наконец, находим невысокий перевал, покрытый сланцевой щебенкой, и, обойдя гранитные массивы, попадаем в вершину речки Конго, небольшого притока Колымы.
Приближаемся к самой Колыме. Впереди синеют сквозь тонкую дымку горы на противоположной стороне реки.
— Разрешите с лошадьми идти вперед, — просит меня Иван, — К вашему приходу чаек будет готов, да и рыбка на уху!
Идем вдоль реки. Легко двигаться по намытым ровным косам. Раздвигаю густые кусты тальника и выхожу на почти пересохшую небольшую протоку. Мое внимание привлекает какое-то движение в небольшой ямке с водой. Присматриваюсь и с удивлением вижу, что яма вся заполнена крупными черными хариусами, «морсовиками», как называют их на реке Ангаре. Воды в ямке так мало, что верхние плавники рыб находятся в воздухе. Мы моментально руками вылавливаем штук тридцать крупных хариусов.
— Вот это улов! — восхищается Михаил, укладывая рыбу в рюкзак.
Около палатки, которую проворно поставили наши рабочие, каюр с гордостью показывает двух больших линьков и до двух десятков хариусов, пойманных Иваном — нашим неугомонным рыболовом. Зовем рыбака и вываливаем из рюкзака к его ногам наш улов.
— Вот это — да! — разочарованно скребет затылок Иван. — Интересу никакого нет рыбачить — закинул удочку и уже клюнуло…
В тот вечер мы не могли съесть свой улов.
Делаем по долине реки Колымы несколько маршрутов вверх и вниз от устья реки Конго, и мне становится ясно, что в этом месте река пересекает явно золотоносную окварцованную зону. В ряде мест по реке мы вымываем промышленные пробы.
— Долежало золото нетронутым в тайге до настоящих хозяев, — задумчиво говорит Михаил Борисенко, рассматривая пробу.
8 августа мы возвращаемся к юрте Дмитрия и застаем там одного лишь толстяка Гарнова, завхоза экспедиции.
Завхоз рассказывает нам, что Цареградский три дня тому назад вернулся с Колымы, он ходил в маршрут до местности Санга-Талон — «Новые Луга», а сейчас ушел к вершине реки Бахапчи и вернется дней через пять.
В записке, адресованной мне, Цареградский сообщает, что есть сведения о прибытии в бухту Нагаева экспедиции Билибина и что нам придется сплавляться по Колыме до базы экспедиции.
— Все, что боится воды, — коллекции, карты, полевые и пикетажные книжки, инструмент — пойдет на лошадях в обход порогов, — говорит Валентин Александрович Цареградский, затягивая ремни на последнем ящике. — Думаю, почти уверен, что вы сумеете перевалить через эту гранитную цепь, — говорит он мне не совсем уверенным тоном, — а нас через пороги на плоту сплавит наш знаменитый лоцман Степан.
— Конечно, как-нибудь проплывем! — откликается тот.
Мы трогаем лошадей.
— Счастливо перебраться через хребет. Будем вас ждать за порогами, — кричит нам вдогонку, махая рукой, Мария Яковлевна.
Я смотрю на высокий гранитный хребет и нащупываю глазами пологие темные контуры хребта, места контактов гранитов со сланцами, зная по опыту, что только там возможен перевал.
— Однако, дороги нет. Назад вернемся, — уверенно говорит Винокуров, закуривая трубку.
— Перевалим! — успокаиваю я его и себя.
— Ой, не знаю, как мои старые ноги перенесут меня через эти проклятущие горы, — сокрушается Пятилетов.
— Знаешь что, дед, — обращаюсь я к нему, — оставайся здесь, в бараке, караулить груз. Первой зимней дорогой мы вернемся сюда, будем продолжать разведку.
— Да как же я тут один останусь? — сморщенное лицо Пятилетова расстроено.
— Ну что тебе, старому волку, впервые что ли оставаться в тайге одному, — стали вдруг уговаривать старика Иван и Михаил, боясь, чтобы не оставили их.