Но мы идем и идем, стараясь скорее выйти к реке Бахапче до наступления темноты.
— Ну, я дальше идти не могу. Давайте устраиваться на ночлег! — заявляет Миша, усаживаясь на валун.
— Поднимайся, поднимайся! Два километра — и будет, река! Там нас ожидает Цареградский, — говорю я ему раздраженно, хотя сам, признаться, с трудом передвигаю ноги.
Он медленно встает и, спотыкаясь, бредет дальше.
Слышится слабый шум. Лошади и люди зашагали быстрее.
— Ждут нас, наверное, ребята, им что, три часа проплыли по порогам, как на поезде, — и на месте, а мы третий день как черепахи ползем, — говорит Иван, ускоряя шаг.
Вот и берег реки. Мы вышли ниже последнего, самого страшного трехкилометрового порога «Сергеевского». Все русло реки завалено огромными гранитными валунами. Вода стремительно несется, зажатая в узком ущелье. Пенистые волны с разбегу устремляются на гранитные валуны и, отброшенные, кидаются в сторону. Шум и грохот катящихся валунов и гальки оглушал, лишая возможности говорить.
Мы, как зачарованные, чувствуя себя маленькими и беспомощными, смотрим на могучий поток. Берег пустынен.
— Что-то не видно Цареградского, может, ниже где пристали, — беспокоюсь я.
Ни выше, ни ниже устья реки не находим никаких следов экспедиции.
— Что с ними могло случиться? Уж не утонули ли? — тревожимся мы не на шутку. Молча, под зловещий шум воды, устраиваемся на ночлег.
Утром наши каюры торопливо собираются в путь.
— Надо вернуть в колхоз арендованных лошадей. Ехать очень далеко, — озабоченно говорит Винокуров. — Сдам лошадей — в экспедицию приду работать.
— Ну, отъездились на лошадях, — говорю я ребятам, — теперь будем строить плот. Давай, Ваня, иди руби вязья, клинья, а мы с Мишей заготовим лес…
Иван, взяв топор, уходит к реке.
— Товарищ начальник! Товарищ начальник! — слышу я через минуту его возбужденный голос. Ничего не понимая, оборачиваюсь. Иван, бросив охапку тальника, рысью бежит к нам, показывая на реку.
Вглядевшись в пороги, мы видим, как между валунами мелькнуло какое-то белое пятно, за ним второе, третье… Они быстро приближаются к нам. Вот уже можно разобрать, что это стремительно движутся кунгасы.
Подбегаем к реке, машем руками и кричим, чтобы приставали к нам.
Первый кунгас быстро промчался мимо нас. Нам что-то прокричали оттуда, но разобрать ничего невозможно. Суденышко захватывало носом пену и то и дело ныряло в волнах. Посредине кунгаса мелькнули перепуганные лица двух женщин. Казалось, они молили о помощи. Вслед за первым проплыл второй кунгас, за ним третий.
Мы быстро бежим по берегу вслед за ними. Ветви стланика, цепляются за нашу порванную одежду, превращая ее в лохмотья.
Наконец один из кунгасов пристает к заводи. Ободранный, запыхавшийся, с оцарапанной и грязной физиономией, я скатываюсь вниз и останавливаюсь против выпрыгнувшей на берег совсем юной, среднего роста блондинкой в зеленой юнг-штурмовке. За ней, сдержанно улыбаясь, спрыгивает высокая, по-мальчишески стройная, тоже в юнгштурмовке, девушка. Она останавливается, чтобы поправить свои волосы, которые темными локонами выбились из-под косынки.
Блондинка смотрит на меня растерянно, ее, видно, смутил мой растерзанный костюм и озабоченное лицо. Затем, тряхнув головой и сделав серьезное лицо, хотя глаза ее смеются, она быстро выпаливает:
— Я вас знаю! Вы — Галченко, помощник Цареградского… А я Наташа Наумова, начальница партии экспедиции Билибина. Ваш начальник потерпел аварию — его плот разбило на порогах. Но вы не беспокойтесь, они все спаслись. Его жена плывет на третьем кунгасе. Валентин Александрович просил меня захватить вас, сам он отказался сесть на кунгасы, а починил плот и плывет следом за нами. А это Вера Толстова, коллектор, — знакомит она меня с высокой брюнеткой. — А вот прораб нашей партии, Федор Иванович. Вас знает со времени, когда вы еще пешком под стол ходили, — весело смеется она.
С четвертым членом прибывшей партии меня не надо знакомить: взглянув на подходившего старика, я сразу узнаю давнишнего знакомого нашей семьи, старого амурского поисковика-разведчика Спарышева. Последний раз я виделся с ним на Алдане и вот уж никогда не думал встретить на Дальнем Севере.
— Здорово, Федор Иванович, тебя-то как сюда занесло?
— Да вот, решил на старости лет поискать золото на Колыме. Да что там, Кеша, — он махнул рукой и, отойдя немного в сторону, сокрушенно проворчал: — Видишь, до чего старик дожил — под начало девчонки попал. Девчата и те золото стали искать. «Вы, Федор Иванович, компас с собой обязательно захватите», — говорит она мне. А на черта мне компас, без него тридцать лет по тайге золото искал и ни разу не заблудился.