Усадив нас, Валентин Александрович с застенчивой улыбкой начинает рассказывать и постепенно оживляется:
— Совсем было мы с женой уехали в отпуск и вдруг получаем телеграмму от директора Дальстроя с просьбой задержаться во Владивостоке до его приезда. Уговорил он меня возглавить новую экспедицию и продолжить свои работы в среднем течении Колымы. Здесь же я с ним договорился, что моим заместителем по технической части назначаетесь вы, Сергей Дмитриевич. Требуется лишь ваше согласие…
Раковский весело кивает головой.
— А Иннокентий Иванович, — обращается он ко мне, — возглавит одну из геологопоисковых партий и выполнит специальное задание, о котором я расскажу на месте. Я вижу по вашим глазам, что вы согласны. — Шагая по комнате и потирая руки, он весело продолжает: — Экспедиция обещает быть интересной, но трудной. Главная задача — подобрать хороших работников. От этого наполовину зависит успех работ любой дальней экспедиции. Не мне это вам говорить. Подбор людей в экспедицию вам, товарищ Раковский, и вам, товарищ Галченко, я сейчас и поручаю. У вас много знакомых среди рабочих и старателей. Нужно подобрать человек сто…
— Да, — задумчиво произносит Сергей, зайдя «ко мне в номер поздно вечером, — опять новая экспедиция, новые сборы, заботы… Это все по мне. Только вот не знаю, Иннокентий, что делать с Аней, она и слышать не хочет о возвращении на «материк». Вот задача, — он ерошит волосы и вопросительно смотрит на меня.
— Не знаю, что тебе и посоветовать, — смеясь, говорю я, — но, по-моему, если она хочет ехать, пусть едет… В экспедиции работа для нее всегда найдется.
Больше к этому вопросу Сергей уже не возвращался. Мы с ним с головой окунулись в организационные дела экспедиции: Нужно было срочно достать необходимое оборудование, инструменты, продукты и погрузить все это на пароход. Одновременно подыскивали людей.
Номер, где мы жили, превратился в своеобразное вербовочное бюро. Весть о наборе в экспедицию моментально распространилась среди работников, едущих на Север, и к нам идут люди самых различных профессий: бухгалтеры, экономисты, плановики, снабженцы, радисты, механики, учителя, журналисты, просто молодые люди без профессий, мечтающие о таежной романтике. Приходят иногда мужчины и женщины, готовые, по их словам, «ехать хоть на край света». Последняя категория самая опасная. В большинстве это неудачники, потерпевшие аварию в семейной жизни, люди неуживчивые, создающие в экспедиционных условиях нервную, склочную атмосферу.
Здесь-то и помогает Сергею уменье разбираться в людях, его прямолинейность и твердость. С утра до вечера его осаждают желающие ехать. Он терпеливо ведет с ними переговоры и, узнав все о человеке, говорит «да» или «нет». Чаще — «нет».
Перед самой посадкой на пароход он с грустью докладывает Цареградскому:
— Желающих ехать много, но нужных нам — геологов, топографов, коллекторов, промывальщиков и опытных рабочих-разведчиков — почти не удалось завербовать. Придется подбирать на месте…
— Ну, на нет, как говорится, и суда нет, — невесело улыбается Цареградский. — Подберем в Нагаеве. Есть у меня на примете несколько человек. Пригласим начальниками партий. Взять, к примеру, геолога Наташу Наумову… Почему бы ей не поработать у нас?
При одном имени Наташи у меня учащенно забилось сердце, но я стараюсь принять равнодушный вид. Оказывается, курортные впечатления не заслонили воспоминаний о ней…
— Она, правда, молодой геолог, — продолжает Цареградский, — но в первое лето с работой справилась, и неплохо. Да Иннокентий Иванович знает ее как работника…
Я совсем теряюсь и, желая скрыть смущение, чересчур торопливо подхватываю:
— Но если она согласится, то с ней поедет и ее прораб Вера Толстова. Это неразлучные подруги.
— Ну что же, хорошо, — смеется Сергей, — лишний прораб, значит, будет.
Так намечается костяк нашей экспедиции.
В море наш пароход четыре дня треплет жестокий осенний шторм. С материка упорно дует ветер. Порывы его достигли одиннадцати баллов… Глухие удары содрогают от носа до кормы крепкий корпус нашего небольшого суденышка. Все трюмы плотно задраены, и волны перекатываются через палубу.
Днем и ночью мы слышим вой и рев разъяренной стихии. Больше половины пассажиров лежит пластом.
На пятый день ветер стихает, небо проясняется, удары волн становятся все слабее и, наконец, качка затихает.
Мы входим в бухту Нагаева. Здесь стоит несколько пароходов. В левой части бухты, защищенной горами, виднеются широкие кромки льда. В некотором отдалении от берега бросаем якорь.