— Стукнулись, наверное, о камень? — выглянув, спрашивает бледная Наташа.
— Ничего, все благополучно, сидите пока…
Последний, самый длинный перекат мне кажется бесконечным. Река, изгибаясь, как желтая змея, мчится вся в пене, среди огромных разбросанных в шахматном порядке валунов. На выходе из порога торчит, как жук на булавке, налетевший на чуть прикрытый водой валун кунгас. Его захлестывает вода…
Сильный удар веслом по боку сбивает меня с ног, и я лечу вниз головой в бушующую реку. Мимо меня мелькает белый борт кунгаса. Инстинктивно плыву к берегу, захлебываясь в набегающих волнах. Больно ударившись несколько раз, скользя по валунам и преодолевая быстрое течение, с трудом выбираюсь на берег. С моей отяжелевшей телогрейки льется вода. На мое счастье, когда меня сбросило в реку, мы находились близко к берегу.
Я бегу вниз, выбираю спокойное место и кричу, машу руками. На одном из кунгасов заметили меня, приближаются к берегу. С помощью нашего молодого экспедиционного геолога Андрея Горелышева забираюсь на кунгас.
— Хорош лоцман! — смеется он, оглядывая меня.
От холода у меня зуб на зуб не попадает. Чтобы согреться, энергично работаю кормовым веслом.
«Как-то плывет моя команда без лоцмана», — мелькает тревожная мысль.
В первой же заводи ниже порогов мы причаливаем около группы кунгасов, среди которых я нахожу свой.
— Мы так беспокоились за вас, — радуется Наташа, увидев меня.
— Это я виноват, — мрачно бурчит Мика, — зазевался и не удержал весло…
— А как вы доплыли без горе-лоцмана? — смеюсь я.
— Кунгас вел твердой рукой Александр. Ваня Ушаков встал на свой покинутый пост, Наташа с Верой тоже помогали, — рапортует, уже улыбаясь, Мика. — Решили здесь ночевать и ждать вас.
Уже вечереет. Почти вровень с берегом река стремительно катит мутные желтые воды. Солнце скрывается за зубчатыми высокими горами, и лишь розовый отсвет вечерней зари играет на вершинах, покрытых пятнами снега.
Подплывают кунгасы Цареградского, Степана Дуракова, Раковского.
— Что вы наделали! Оборвали своим кунгасом единственную лодку, которую мы пытались сплавить на веревке ниже порогов, — говорит мне недовольно Сергей. — В случае аварии что мы будем делать без лодки?»
Причаливает еще кунгас. На нем много народу. Подходит расстроенная Васильевна.
— Накормили бы мы рыб, если бы не Митя Чистых с, ребятами. Четыре раза к нам подплывали аварийщики, но их все проносило мимо. Только на пятый раз сумели они нас снять. А кунгас и все добро утонуло, — жалуется она.
— Ну, не все, Васильевна! Мы часть твоего добра в реке выловили, часть на берегу нашли, — говорят ребята, сдавая хозяйке мокрые тюки и чемоданы.
— А где аварийная команда? — тревожно спрашивает Степан.
— Собирались плыть прямо на лодке за нами через пороги, — отвечает Старостин.
— Вот лихачи! — возмущается Сергей.
— Лодка, лодка перевернутая плывет! И на ней люди! — закричали кругом.
Посредине реки на перевернутой лодке плывут, распластавшись, два человека. Один лежит без движения, другой бьет руками и ногами по воде.
— Молодец Чистых, греется! А что Иван без движения лежит? — раздаются голоса.
— Кто ближе, подгребайтесь к ним. Спасайте ребят! — кричит Степан и бросается к своему кунгасу.
Быстро отделяются от берега три кунгаса и, сильно работая веслами, скрываются за поворотом реки.
— Спасут или нет? — нервничая, спрашивает всех Наташа.
— На кунгасах догонят, снимут ребят, — уверяет Мика.
Поздно ночью около соседнего костра слышу вопрос:
— Ну, что, Степан, удалось спасти ребят?
— Спасли только Дмитрия Чистых, а Иван Белов утонул. Догнали мы их километров через пять, бросили веревку, на ней подтянули Чистых. Бросили Ивану. А он у самого кунгаса выпустил веревку. Конечно, сразу исчез в воде. Больше его не видели.
— Неужели никак нельзя было их спасти? — недоумевает Наташа. При свете костра ее широко раскрытые глаза кажутся черными, на лице глубокая скорбь.
Все сидят, опустив головы, с виноватым видом, хотя каждый из них только что, рискуя собственной жизнью, спасал товарищей. Егоров, насупившись, подозрительно трет глаза. Иван Белов был его закадычным другом.
Вдруг, закрыв лицо руками, Наташа бежит, спотыкаясь, в свою палатку. Долго слышны ее приглушенные всхлипывания.
Мы молча сидим у костра.
— Жаль парня! А все лихачество. Не слушают, когда предупреждают… — грустно говорит Дураков.
— Мы думали, что проплывем на своей лодке! Разве мы знали, что такие пороги! — оправдывается Чистых. Слышно, как у него стучат зубы.