На всем дальнейшем пути бараны встречаются табунами. Их много в этих глухих местах.
Мы входим в широкую долину реки Момы, почти сплошь покрытую наледью. За рекой, сверкая белоснежными вершинами, высокой стеной стоит Буордахский массив — вторая цепь хребта Черского. С его вершин спускаются ледники с характерными конечными и боковыми моренами.
— А это, пожалуй, не снежники и не фирновые поля, а действительно ледники, — высказываю я предположение.
— Во всех учебниках географии и геологии сказано: «В Северо-Восточной Сибири, несмотря на суровый климат и наличие высоких горных хребтов, нет современных ледников и они не могут появиться из-за малого количества осадков, особенно зимой», — цитирует на память Мика.
— Значит, не верь своим глазам, а верь писаному, — смеюсь я.
— А мы проверим! Это тем более интересно, что в этих местах не бывал ни один геолог и ни один географ.
На своих крепких лошадок Иван Слепцов умудрился навьючить весь груз партии. Осторожно, испуганно похрапывая, они идут по льду.
В самый разгар лета странно выглядят огромные белые пятна льда (тарыни), окаймленные зеленью. Зимой, во время сильных холодов, правые притоки реки Момы «промерзают до дна, и вода, просачиваясь через галечники берегов, попадает на поверхность льда. За зиму намерзает слой льда до пяти — шести метров. В широкой долине Момы все образовавшиеся тарыни слились в один, образовав Улахан-Тарынь[7] — большую наледь длиной до 8 кёс, пожалуй, самую большую в Якутии.
Хрупкий лед под копытами наших лошадей колется, как сахар, и рассыпается на мелкие иголки. Постепенно отстают комары и оводы. Местами среди льда попадаются рощи засохших деревьев. По краям тарыня, где лед стаял, тянутся унылые серые галечники.
Мы осторожно обходим глубокие — до двух — трех метров — узкие канавы, промытые во льду. По ним бежит чистая холодная вода. Я по опыту знаю, как они опасны.
Вскоре мы подъезжаем к юрте. Нас приветливо встречает семейство Степана Тарабыкина, жителя поселка Кыгыл-Балыхтах. По соседству с юртой ставим палатку.
На следующий день, забрав продукты на восемь дней, отправляемся пешком к Буордахскому массиву. Выходим на устье реки Буордах. Идти тяжело, вся долина завалена огромными валунами гранита. Пенистая река стремительно мчится между валунами, вливаясь светлой полосой в Мому.
Впереди заманчиво белеют недоступные вершины массива Буордах, самого высокого из всех, какие я встречал на Колыме. В гранитах нам искать нечего, но мы хотим добраться до ледников. Огромный длинный ледник спускается с самого высокого пика. Сомнений нет, это современные ледники; я так и записываю в своем полевом журнале, засекая их азимут.
Очевидно, в нашей науке сказалось влияние взглядов таких научных авторитетов, как Черский и метеоролог Воейков. Они считали что север Сибири вообще не знал оледенения в ледниковый период. Здесь Черский впадал в крайность. В советскую эпоху В. А. Обручев доказал наличие в Сибири многочисленных следов былого оледенения. Теперь при работе мы постоянно встречаем следы оледенения. Сейчас уже бесспорно доказано, что оледенение было и в Сибири, правда, менее значительное, чем в Европе.
Почему же не быть и современному оледенению?
На этот раз нам не удалось дойти до ледников и доказать их существование, но последующие работы полевой партии Ивана Исакова в 1940 году и других исследователей обнаружили ледники в Буордахском массиве. Это второе по величине оледенение на Северо-Востоке нашей страны — современное оледенение, с преобладанием больших долинных ледников с общей площадью более ста квадратных километров. Аэрофотосъемка подтвердила наличие ледников, и один из них — маленький висячий ледничок в два квадратных километра был назван в честь нас, впервые его увидевших. В этом же массиве оказалась самая высокая точка хребта Черского. Это гора Победа — три тысячи сто сорок семь метров. Продолжавшая наши работы поисковая партия Василия Зимина обнаружила в бассейне реки Момы среди покровов лавы хорошо сохранившийся молодой потухший шлаковый вулкан, изученный и описанный А. П. Банковским. Этот вулкан понимается в виде правильно усеченного конуса на сто восемьдесят метров над уровнем русла реки, его кратер шириной до ста двадцати метров превратился в озеро, на поверхности которого нередко плавают куски пемзы. Видимо, глубокие четвертичные разломы иногда сопровождались вулканическими явлениями.