— Смотрите, ведь здесь как-раз проходил Черский, как говорится, по золоту, — восклицает Мика.
— Золотом Черский как раз меньше всего интересовался, — говорю я, — он решал чисто геологические и геоморфологические вопросы о строении Сибири и ее Северо-Востока. И если бы не смерть, он бы их блестяще решил.
Но в дальнейшем, сколько мы ни брали проб на этом месте, они были или пустые, или с ничтожными значками. Потом выяснилось, что это был вынос небольшого ручья Тунгусского, где впоследствии было обнаружено рудное месторождение с формирующейся россыпью. На ручей из-за его малых размеров мы не обратили внимания.
Подходим к устью ручья и располагаемся на ночлег на сухом месте, заросшем большими тополями, сплошь с затесами.
— «Ручей Кыгыл», — читаю я на одном из затесов. Гора против ручья, действительно, покрыта красноватыми осыпями — кыгыл, что по-якутски означает «красный».
— Посмотрите, чей здесь затес! — воскликнул Мика, рассматривая заплывший, полустертый затес. — Это подпись Черского, и опять синим карандашом, как на Зырянке. Видимо, и здесь ночевал караван Черского.
Стоят последние неповторимые дни северной осени. Ажурные кроны светятся золотом. Долины и горы покрыты лиловыми, лимонными и багрово-красными пятнами, на фоне которых резко выделяется вечнозеленый стланик. Днем уже прохладно, а утром у берегов ключей появляются первые ледяные узоры.
Пришло время покинуть эти места. Крепко увязаны наши коллекции, собрано и упаковано все, что необходимо нам для дальнейшего путешествия в Магадан. Но мы стоим, как зачарованные, и долго смотрим на залитые золотом склоны сопок и на синеющие вдали вершины хребта Черского. Каждый из нас в эту минуту думает о неутомимом энтузиасте-исследователе, о том, что на нашу долю выпало продолжить то дело, которому посвятил свою жизнь И. Д. Черский. И трудности предстоящих походов не страшат нас.
Трудная дорога
— Итак, вашей партии предстоит пересечь хребет Черского и исследовать плоскогорье Улахан-Чистай. Со времени Черского еще никто не бывал на Улахане. Да и сам Черский шестьдесят лет назад только пересек этот хребет. Пока еще это «белое пятно» на географических картах. — Валентин Александрович Цареградский обводит карандашом небольшое пространство на карте. Он встает и внимательно смотрит на нас. На его похудевшем лице лежит тень усталости. Он чуть прикрывает припухшие, утомленные век» и, заложив руки за спину, идет к окну.
За окном белеет круто изогнутая полоса реки, а за ней — северная пустыня, подавляющая своей бесконечностью. Ветер гонит по реке поземку. От одиноких лиственниц, от прибрежных зарослей тальника, от сухого бегущего снега веет таежной тоской и одиночеством.
Мика Асеев, облокотившись на стол, сосредоточенно смотрит на начальника экспедиции. Его мальчишеское лицо чуть-чуть бледно.
У стола рассматривает карту будущих работ Сергей Раковский.
Я тоже гляжу на карту. Придется основательно поработать над исследованием неизведанных пространств. Эта мысль теперь целиком овладевает мной.
Что ожидает нас в этом путешествии? Радость открытий или горечь неудач?
Как бы в тон моим мыслям, Цареградский продолжает излагать обстановку:
— О реке Нере мы знаем одно: она — приток Индигирки. Для геолога это слишком мало. О вершинах Рассохи и Омулевки мы ничего не знаем. Исчерпывающий ответ на этот вопрос предстоит дать вам. Вы должны исследовать и нанести на карту плоскогорье Улахан-Чистай. Только после того, как вы исследуете бассейны этих рек в районе Улахан-Чистая, ваш дальнейший маршрут пройдет через верховья Неры в долину реки Колымы. Оттуда вы к первому октября приходите в бухту Нагаева.
Валентин Александрович подходит к столу и кладет руку на карту:
— По маршруту вам надо установить, есть ли там металл и имеет ли он промышленное значение. Это — вторая часть задания.
И он размашисто подписывает лежащий на столе документ.
Задание утверждено, утвержден и состав нашей партии. В нее входит всего четыре человека. Дмитрий Асеев — Мика будет вести всю геологическую документацию; Александр Егоров — промывальщик, начальником партии назначен я; четвертый — проводник — присоединяется к нам по дороге.
На базе Верхне-Колымской экспедиции весеннее оживление. Геологи готовятся к выходу в поле.
По вечерам мы строим грандиозные планы. Мечтаем проникнуть в лесные дебри реки Индигирки, исследовать хребет Черского, спуститься в устье Колымы, пройти в Чаун-Чукотскую тундру.