Белки глаз у него покрыты ярко-красной, сеткой расширенных кровеносных сосудов. Явное воспаление сетчатки от чрезмерно яркого весеннего солнца.
— Знаешь что, Мика! Давай сейчас же ложись и прикладывай к глазам чистый платок, смоченный в крепком чае. И ни за что больше не снимай очков, если не хочешь совсем ослепнуть, — советую я ему. Он послушно приступает к лечению.
На следующий день наш неугомонный охотник по-прежнему идет впереди транспорта, чтобы ему не пугали дичь, но очков уже не снимает.
— Смотрите, смотрите! Что это на дороге валяется? — вдруг восклицает Мика, устремляясь вперед на своих длинных ногах.
Я вижу вмятую в снег толстую книгу в коричневом коленкоровом переплете. Подбежав, Мика быстро схватил подмокшую с краев книгу.
— «Петр Первый» в колымской тайге! Р-ро-ман-тично!
По-видимому, книжку обронил пассажир, заснувший на нарте.
Наши олени начинают слабеть с каждым днем пути. У самцов растут покрытые нежным пушком рога. Важенки почти все стельные. Сзади бредут четыре совсем ослабевших оленя. Один из них неожиданно падает. Оленю пришел конец. Нужно остановиться на дневку.
Выбираем место для стоянии. Устанавливаем палатки, распрягаем оленей. После ужина при свете костра я с удовольствием читаю «Петра Первого»… Молчаливый Егоров непрерывно курит трубку. Вполголоса разговаривают про свои дела каюры. Наш агент Тихомиров, местный уроженец, вслух гадает: заарендует ли он в Моме нужное количество лошадей? Мика лежит на куче веток стланика. Мельком взглядываю на него. Лицо Мики освещено мягким светом костра. Положив руки под голову, он смотрит вверх на крупные звезды и что-то шепчет про себя.
Ночью просыпаюсь от громкого разговора. У костра — три эвена. Они ездили на базу экспедиции рассчитываться за аренду оленей. Эвены вручают нам газеты и письма, посланные с базы. Оказывается, прилетел самолет и привез долгожданную почту. С жадностью читаю газеты и письма, все это годовалой свежести. Тихомиров, хорошо знающий якутский и эвенский языки, легко договаривается с одним из эвенов, и тот обещает быстро доставить его в поселок Кыгыл-Балыхтах.
— Порядок! — весело потирает руки агент. — Из Кыгыл-Балыхтаха я вышлю вам оленей. Порядок!
К нашей стоянке подъезжают еще три эвена. В маленькой палатке тесно от гостей. Начинается великое чаепитие. Егоров не успевает менять чайники. За чаем рассказываются все таежные новости. Слухи о нашей партии обогнали нас. Тайга уже знает, что мы идем на Улахан-Чистай и дальше, до самого моря.
Один из эвенов, уроженец Кыгыл-Балыхтаха, говорит:
— Надо, очень надо побывать в нашем поселке. Мы будем вас ждать.
Гости вместе с нами свертывают палатку, увязывают грузы на нартах. Потом прощаются с нами и поворачивают на левый берег. С ними уезжает и экспедиционный агент.
— Будьте уверены, — весело кричит он на прощанье, — я догоню вас на свежих оленях! Порядок!
Наш путь пролегает через русло реки Зырянки, вверх по снежной тропе. В русле — сплошная блестящая наледь Она излучает поток света, словно вобрала в себя все весеннее солнце. До реке ехать нельзя.
Мы сворачиваем на берег. По глубокому мокрому снегу по буеракам и валежнику пытаемся обойти воду. Но напрасно! Впереди все та же сверкающая куполообразная наледь.
После короткого совещания решаемся через наледь перебраться на левый берег. С дикими воплями и надсадным криком гоним оленей на лед. Перепуганные животные упираются, потом вырываются на лед и падают на колени Их черные, словно выточенные, копытца скользят, в глазах трепещет страх. Они беспомощно тащатся на боку за нартами из нежных, рассеченных рогов капает кровь.
Ледяные купола лопаются, выступает вода, нам угрожает опасность.
— И-эх, рогатые черти! — ругается Мика, поднимая оленей.
Они встают, пошатываясь. Мика подхватывает нарты и тащит их по воде. Следуя за ним, мы вытягиваем и оленей и нарты на берег. Измученные, мокрые, охрипшие, останавливаемся на ночлег. Лежа у костра, вспоминаем свои недавние приключения. Мика сушит торбаза и напевает одни и те же слова:
— Ну, если хорошо, то и перестань… Надоело! — замечает не без ехидства Егоров и укладывается спать.
Утром встаю первым и вижу светло-коричневого олененка с черной лентой на спине. Новорожденный, не успев обсохнуть, уже тянется к теплому вымени матери и вздрагивает всем своим тельцем. Егоров молча укутывает его палаткой и везет на нартах. Вечером олененок, хотя и с трудом, но бежит по снегу за матерью, смешно падая и беспомощно распластываясь.