Иван делает последнее полукруговое движение, и вода смывает, как языком слизывает, остатки пустой породы. На дне лотка остается тяжелый шлих. В нем блестит единственный, чуть заметный значок золота. Промывка закончена.
Пробу высушиваю на маленьком костре, разведенном Адамом на гальке.
— Лошадям тяжело с грузом на месте стоять! — говорит Адам, взглянув на беспокойно переступающих с ноги на ногу лошадей.
— Иди-ка с ними километров на пять вперед, до первого бокового притока, и там останавливайся, — распоряжаюсь я. — Лошадей отпусти попастись. Костер добрый разведи, чтобы подыму тебя найти. Обед свари.
— Самый хорошо! — соглашается Адам и, затянув монотонную песню, исчезает с лошадьми за деревьями. Мы продолжаем работу.
Состав наносов реки меня радует: среди темных сланцев и серых песчаников мелькает белая кварцевая галька. По косам встречаются светло-серые булыжники, мелкие гранитные валуны. Все это означает, что где-то в бассейне реки размываются граниты и контактные с ними породы, обильно пронизанные кварцевыми жилами. Дальнейшие наши работы уточнят местоположение их и помогут выяснить, образовались ли промышленные россыпи металла на местах размыва кварцевых жил.
— Иннокентий Иванович, вон добрый «борт»! Пробу бы там взять! — указывает Иван на подмытый берег реки, где под корнями кустов виднеется слой гальки, крепко сцементированной желтой глиной.
— Можно попробовать, — соглашаюсь я.
В шлихе хорошо видны блестящие желтые чешуйки диаметром в одну-дне карандашные линии.
— Улучшаются пробы! — радуется Иван.
Широкая долина окружена невысокими сопками самой разнообразной формы. Одни напоминают каравай хлеба, другие — перевернутую ванну, третьи — островерхие-пирамиды. На южных склонах белеют стволы ярко-зеленых берез, среди них местами видны осины с трепещущими кронами. Но нигде нет ни желтовато-зеленой сосны, ни строгой темно-зеленой ели. Они не сумели перешагнуть Верхоянский хребет и добраться до бассейна Индигирки.
Здесь, на Северо-Востоке, царица лесов — даурская лиственница. Это удивительное дерево хорошо приспособилось к суровым условиям вечной мерзлоты. Оно дает человеку жилье и тепло. Древесина его веками не разрушается в воздухе и тысячелетиями сохраняется под водой.
Продвигаемся вверх по долине. Острова и косы густо заросли высокими тополями, стройными реликтовыми корейскими ивами-чесопиями кустами цветущей красной смородины и вездесущего шиповника.
— Чую, супом пахнет! — смеется Иван, промывая последний лоток. Недалеко, за лесом, возле устья правого притока реки поднимается к небу столб дыма.
Вскоре мы с аппетитом уничтожаем приготовленный Адамом обед — суп из мясных консервов, заправленный сухими овощами, и хрустящих поджаренных хариусов.
Адам ставит палатку, а мы с Иваном идем в боковой приток с тем чтобы к ночи вернуться.
Пока Иван промывает пробу, я бью молотком по темно-серому, почти черному выступу скалы и внимательно рассматриваю каждую отбитую плитку.
— И охота вам, Иннокентий Иванович, без толку скалу бить, этак-то!
— Надо, Ваня! Пока она не скажет — какого она возраста.
— Есть, нашел! — кричу я через несколько минут, подпрыгивая, как мальчишка, от радости.
В руке у меня плитка сланца со слабым отпечатком ракушек.
— Видишь, Ваня, заговорила… И возраст ее такой же, как у колымских. Значит, и зона рудоносная протягивается сюда.
— А пошто ключ этот по пробам пустой?
— Не дошли, видно, еще. На Колыме промышленное золото встречается в пяти — восьми километрах от гранитов.
Поздно вечером усталые возвращаемся. Солнце красным шаром низко висит над лесистыми сопками, готовое скрыться за ними, чтобы через два-три часа, прокатившись за гребнем гор, снова появиться над горизонтом. Июньские ночи близ Полярного круга коротки и светлы. Круглые сутки можно читать, писать, ходить в маршруты и вести съемку местности.
Поужинав, я наношу на полевую карту пройденный за день маршрут. Привычка делать это ежедневно выработалась у меня за десятилетнюю практику геологической работы на крайнем Северо-Востоке. Рассчитывать на схематическую карту нельзя — двигаешься по «белому пятну». Каждый день, откладывая на карте пройденный путь, всегда, примерно, знаешь, где находится отряд, и лучше оцениваешь результаты работы.
Солнце уже скрылось. Ночь светла. Я выгоняю из палатки залетевших комаров и, завернувшись в заячье одеяло, моментально засыпаю.
Уже четвертый день идем мы вверх по реке. Все собранные геологические и поисковые данные указывают, что отряд подходит к золотоносной зоне.