— Вот старый, хрен Софрон! Забыл свою снасть убрать! — ругается Иван и осторожно трогает палкой веревочку. Стрела со свистом летит поперек тропки.
Поднимаю компас, дрожат руки, стынет от холодного пота спина.
— Спасибо, друг, от смерти спас…
С утра до вечера мы бродим по долинам ручьев и маленьких речек с однообразными наносами серых песчаников и темных сланцев. Результатов никаких.
Мы работаем с опущенными на лицо накомарниками в кожаных перчатках. Первые числа июля — самые комариные дни.
Спины и бока лошадей посерели от облепивших их комаров. Проведешь перчаткой по спине лошади — перчатка краснеет. Часами бедные животные стоят в дыму костра и отмахиваются хвостами от беспощадного гнуса.
— Смотрите, какой высокий лабаз на деревьях, и старый, видать! — Чистых указывает на высокий, в три человеческих роста, четырехугольный длинный сруб, установленный на четырех очищенных от веток и коры лиственницах. Сквозь редкий пол лабаза свисают пряди черных волос и какие-то лоскутки. Кругом на сучьях деревьев белеют черепа медведей, оленей и десятки маленьких заячьих и беличьих черепов с оскаленными длинными зубами.
— Это не лабаз, это могила женщины-шамана. В древние времена так тунгусы своих покойников хоронили, — объясняет Адам и торопливо ведет лошадей подальше от чернеющей на деревьях могилы.
Подходим к устью небольшого безымянного ручья.
— Смотрите, сколько кварца! — удивляется Иван. На лиственнице делаю затес с четырех сторон и пишу: «Нерская партия ДС». Иван читает надпись и, улыбаясь, дописывает карандашом: «Ключ Наташа».
— Почему же Наташа?
— Знаю, в честь какой Наташи…
Ключи и речки мы называем именами знакомых, героев любимых романов, фамилиями и именами работников управления. Ряду ключей даем революционные названия, иногда называем ключ по его характерным признакам. Так на наших картах появляются ключи: Широкий, Узкий, Крутой, Перевальный, Валунистый.
Двигаемся вверх по ключу Наташа.
— Пока ничего особенного, — говорю я, рассматривая взятые пробы.
Через некоторое время появляются кварцевые жилы. С каждым километром пробы улучшаются.
— Смотрите, — сдавленным голосом говорит Иван, протягивая лоток.
Я беру образцы из обнаруженных нами кварцевых жил.
— Вошли, видимо, в контактную рудоносную зону, — высказываю я предположение.
Увлекшись работой, не замечаем, что уже наступила короткая, светлая июльская ночь. Солнце скрылось за сопками.
— Пора возвращаться к устью, — говорю я.
— Да, вот это ключик! Не подвела Наташа! — восхищается Иван.
Долина реки все больше и больше расширяется, разнообразнее, становятся наносы. Река большой дугой огибает гранитный массив Юргун-Тас.
Физиономия Ивана после каждой промытой пробы расплывается в улыбке.
— Все косы да галечные борта, что, кроме знаков, тут возьмешь; не знаки самостоятельные пошли, — бормочет он, рассматривая пробы.
Погода быстро испортилась. Задевая сопки, поползли тяжелые свинцовые тучи. К вечеру задул сильный ветер.
Наша палатка, поставленная на островке, затрепетала. Закачались лиственницы, и на землю посыпались сухие ветви и мелкие шишки.
Ночью пошел крупный дождь. Капли барабанят по туго натянутой бязевой палатке. Под их мерный шум засыпаем.
Рассвело. Дождь продолжает идти. Река за ночь стала вдвое шире. Мутная и грязная, она мчится, унося деревья и кустарники.
Вода подступает к палатке.
Адам с трудом перебирается через ставшую глубокой протоку за лошадьми. Вчера вечером протока была сухая. Грязные потоки уже затопляют нашу стоянку.
В пять минут сворачиваем палатку и завьючиваем приведенных Адамом лошадей. Протоку переходим уже по пояс в воде.
Иззябшие, мокрые, забрызганные грязью, добираемся до высокой террасы.
Мы спохватились вовремя. На наших глазах река захлестывает островок — место нашей стоянки. Вода несется здесь широким сплошным потоком, пригибая вершины кустов и небольших деревьев. А дождь все идет и идет, угрюмый, холодный северный дождь. Дождевая вода скатывается с поверхности вечной мерзлоты, как с листа железа, в русла рек и ручьев.
Несколько дней проходит в вынужденном бездействии. Я сижу а палатке и под мерный шум дождя камеральничаю — вычерчиваю более тщательно свою полевую глазомерную карту. Привожу в порядок полевые записи. Описываю образцы и пробы.