Повышение уровня племенной работы, заботливое содержание скота способствовали росту его продуктивности. Колымская земля стала снабжать продовольствием тружеников Дальнего Севера. Завоз продуктов питания в этот край в военные годы значительно сократился.
В хозяйственном освоении края, его экономическом и культурном развитии ведущую роль, играли посланцы Коммунистической партии. Коммунисты провели огромную работу по объединению местного населения в колхозы, по приобщению малых народов Севера к социалистической культуре.
Очагами этой культуры стали промышленные поселки. Здесь строились школы, клубы, дома культуры, больницы, часто силами общественности. В быт рабочих и колхозников входили электричество и радио.
Поздно вечером в своем большом кабинете мне вручает орден новый директор Дальстроя Иван Федорович Никишев — среднего роста, коренастый, одетый в военную форму.
— Тайга на проводе, — докладывает ему подтянутый секретарь-адъютант, появляясь в кабинете.
Директор торопливо прощается, и, выходя, я слышу его голос.
— Почему не выполнили план?
«Ну, теперь он будет по телефону до двух-трех часов ночи «накачивать» начальников управлений, отделов и приисков, — думаю я, спускаясь по лестнице. — А те будут сидеть со своими подчиненными у телефонов всю ночь в ожидании вызова начальства, рассказывать анекдоты и играть в шахматы. А утром, сонные, с тяжелой головой выйдут на работу. Начальство, следуя примеру директора, утром «задержится» на час-два с выходом на работу. Хорошо, что до геологов-разведчиков еще не дошли телефоны и мы избавлены от ночных бдений. А если и работаем вечерами, то заняты действительно делом.
Стиль ночной работы, окрика, нереальных завышенных планов, недоверия к человеку, стремление к централизации входили в Годы культа личности Сталина в быт Колымы, притупляя инициативу масс. Выдвигались карьеристы, у которых, кроме грубости с подчиненными и подхалимства перед начальством, ничего не было за душой.
Высоко в небе, как стаи перелетных птиц, летят над таежными просторами с востока на запад истребители и бомбардировщики. Их ведут русские лещики из далекой Америки на фронт.
В апреле сорок третьего года я еду на участок Санах. Навстречу мне мчится связка оленей. Узнаю каюра Данилу, моего проводника по Улахан-Чистаю.
Он здоровается и озабоченно сообщает:
— Срочное задание выполняю. Военного летчика до ближайшего аэродрома везу… Разбился он… Старик Слепцов напутал: увидел золотые погоны и решил, что это белогвардеец. Под охраной ребята его доставили ко мне, как председателю сельсовета. А мы только что газеты получили, узнали о введении новых знаков различия. Извинились и исправили ошибку.
К нам, улыбаясь, подходит молодой летчик в военном комбинезоне.
— Расскажу вам, товарищ геолог, как «своя своих не познаша»… Страху тут у вас натерпелся больше, чем на войне. Вдвоем мы перегоняли из Америки самолет. Штурманом я шел. Только что определил, где мы летим, самолет загорелся. Летчик туда-сюда, пробует сбить огонь, ничего не выходит. Приказывает: «Прыгай, а я попробую посадить самолет». Прыгнул. Подбегаю к горящему самолету. Летчик мертв — обгорел. Я потушил огонь. Постоял над мертвым фронтовым дружком. НЗ достал и пошел от самолета. Смотрю, на снегу следы коровьи. Обрадовался. Следы-то оленьими, оказались. Привели они меня к чуму. Пастухи в чум приглашают. Чаем угостили. Про войну расспрашивают. Снял я комбинезон. Увидели они мои золотые погоны. Старик что-то сказал молодым пастухам. Те вдруг на меня навели винтовки.
— Однако, золотопогонник, белобандит ты!
И повели меня, раба божьего, под винтовками. Они на оленях верхами гарцуют, а я пешочком. Бдительность, значит, проявили.
Конец апреля. На участке Санах положение с разведкой угрожающее. Шурфами прошли на глубину двадцати — двадцати двух метров, но ни один не удалось добить до скалы.
На такой глубине шурфы плохо проветриваются, рабочие, угорали. А тут весна, вода сверху бежит… Шурфовщики уверяли, что до лета ничего сделать нельзя. Их поддержал геолог района Герих.
— Безобразие! — кричал он. — Буду писать докладную записку главному геологу управления о нецелесообразности разведки таких бесперспективных ключей.
Сколько я ему ни доказывал, что по поисковым данным ключ явно перспективный, он и слушать меня не хотел. Пришлось дать ему категорический приказ продолжать, разведку и добивать все шурфы под его личную ответственность.