Мы сердечно прощаемся с Петром.
— У нас проблема — корма, — жалуется перед расставанием директор. — Особенно сложно разработать маршруты для стад. Два стада на одно пастбище не погонишь. Вот и надо спланировать так, чтобы пути не перекрещивались и стада не шли друг за другом. Тут все приходится учитывать. Хорошо, что помощники опытные есть. На Петра я могу во всем положиться. Он Улахан-Чистай, как свою ладонь, знает.
— Наконец-то добрались до дому! — восклицает Мика, увидев постройки, мелькнувшие среди леса.
Здесь здания посолиднее и повыше, чем на участках. Построены они из обтесанного леса, с крышами, покрытыми финской стружкой.
Подъезжаем к конторе и направляемся в кабинет старшего геолога. Он только что вернулся со злосчастного ключа, где ликвидировал «партизанские работы» разведчиков Асова.
— Константин Васильевич… — представляется мне геолог.
— Получай пробы, — перебивает его Мика, выкладывая из рюкзака на стол запечатанный пакет — Надо поскорее их обработать.
— Здравствуй, Верочка! — нежным голосом здоровается Мика с женой. Она не отвечает (не может простить ему историю с чужим ключом).
— Ну как вы, Константин Васильевич, съездили? — обращаюсь я к старшему геологу. — Прекратили там «эксплуатационные работы»?
Мика делает вид, что чрезвычайно заинтересовался лежащим на столе планом.
— Дело это мы уладим, Иннокентий Иванович. На наше счастье, выложенные проходки у непромытых шурфов сохранились. Можно подсчитать запасы.
— Действительно, счастье… — говорю я.
С улицы доносятся удары по рельсу. Это сигнал к обеду.
— Ну, товарищи, пошли все ко мне обедать, — приглашает Мика, как ни в чем не бывало.
После обеда мы с ним ходим по складам, мастерским, по подсобному хозяйству. Осматриваем новые буровые станки, сборка которых уже закончена.
Мика жалуется:
— Не хватает летнего обмундирования для рабочих: сапог и ботинок. Да и со взрывчатыми веществами дела плохи. Не завезли в достаточном количестве.
Я молча достаю свою записную книжку. В ней записано все, что Мика получил от снабженцев управления: продукты, промтовары, материалы и инструмент.
— Летним обмундированием ты снабжен на полный списочный состав. Аммонитом тебе еще придется поделиться с соседним районом. А листовое железо, часть дефицитных продуктов и спирт, который ты забрал на свои склады, возвратишь немедленно на своей машине в управление.
— Да машина же потерпела аварию, пришлось здесь ее разгрузить, — слабо протестует Мика.
— Знаю я эти поломки машин, которые везут дефицитные продукты или спирт!.. Все надо возвратить. И немедленно.
Лицо Мики вытягивается. Он пытается переменить тему разговора.
От его самоуверенности не осталось и следа.
Вдвоем с каюром Михаилом Слепцовым мы едем на лошадях верхами по зимней дороге, проложенной по руслу реки. Дорога «раскисла», и машины по ней уже не ходят.
В полдень подъезжаем к двум низким таежным баракам. Около них лежат кипы сена, мешки с овсом и мукой, ящики.
Из одного барака выбегает худощавый, еще бодрый старик в рубахе, с непокрытой головой, обутый в грязные стоптанные валенки. Прикрыв рукой глаза от солнца, он долго всматривается в меня. Его редкие седые волосы венчиком окружают лысину, половина левого уха у старика отсечена, и гладкий шрам блестит на солнце.
— Здорово, Пятилетов! Что, не узнал? — соскакивая с лошади, здороваюсь я.
— Иннокентий Иванович! По голосу узнал!.. Цыц, окаянная! — прикрикивает он на маленькую лохматую собачонку, пронзительно лающую на нас. — Глаза стали плохие, из темноты на свет выскочу — совсем ничего не вижу.
Он суетливо привязывает лошадей.
— Ишь, уморились! Пусть немного постоят, обсохнут…
За чаем Пятилетов, соскучившийся в одиночестве, непрерывно говорит. Рассказывает о себе, о своих скитаниях по золотым приискам. Я с удовольствием слушаю наблюдательного, умного старика.
— Вот сторожу здесь грузы, автозимником по реке их забросили, а по разведочным участкам развезти не успели. Ишь какая весна нонешный год ранняя! Придется теперь летом грузы на лошадях по тайге, как в старое время, развозить.
— Еще бы! Помните, Иннокентий Иванович, как в тридцатом году мы с Нагиева на ключ Дорожников на лошадях да олешках по тайге ползли, смех сказать, почти целый месяц! А теперь — сел на автомашину и по трассе день-два и на тысячу километров с Магадана в тайгу подался! А самолетом несколько часов по воздуху — и ты в любой точке. Вот нашу экспедицию на Индигирку перекинули — момент! Два летных часа — и оказались за сотни километров в глухой тайге со всем бутором и продуктами, на месте работ. Даже клопов и тараканов с собой в тайгу привезли! — смеется старик. — Прямо на реку садились. Зато летний сезон не упустили, на целый год скорее богатства открыли… Ну а где дорог нет, а продуктов завозить много надо, трактор олешек заменил. Прет, сердешный, по тайге без пути и дороги, десять тонн тащит на санях. Это тебе не оленья нарта с десятью пудами груза!