Заканчивалось письмо тем, что „отдельные ученые, тем не менее, отклоняются…, ослабляют…, тормозят…“
— Товарищ Хрущев! Ученые снова жалуются на ученых. Что делать?
— А где этот, как его, Заварницкий?
— Умер…
— Тогда пошлите их в жопу!»
(Из книги д. г-м. н. А. А. Кременецкого «На златом крыльце сидели» [Кременецкий. 2006. С. 76])
Бухта Нордвик и Якутск, 1934 г.
В районе Нордвика велись буровые работы на нефть, которая была нужна для судов Севморпути. Осенью-зимой 1934 г. возник острый конфликт между вновь прибывшим начальником зимовки Козловым и начальником бурильщиков В. А. Полуяновым. Когда вышел из строя компрессор, начальник обвинил Полуянова во вредительстве и сдал в НКВД. Через какое-то время из НКВД Полуянова и поддержавшего его рабочего Романова вернули на зимовку. Начальник потребовал, чтобы они дали подписку, что не будут больше заниматься вредительством. Полуянов и Романов такую подписку дать отказались. И снова попали в НКВД. Их привезли в Якутск. Но оттуда Полуянов был вновь откомандирован в распоряжение местного геологического управления для использования по специальности. Перед местными геологами встала трудная задача — как использовать специалиста, находящегося под следствием в НКВД. Выход был найден в том, что Полуянова отправили в Якутский архив изучать исторические документы об открытии полезных ископаемых в Якутии. Каково же было изумление всех, когда Всеволод Алексеевич обнаружил копию прошения якутского промышленника Николая Семеновича Белькова на имя Александра I, в котором говорилось: «В прошлом 1804 году по случаю проездов моих по берегу Ледовитого океана в Анобарской стороне найдены мною были соль каменная и такое же масло, названное врачебной управой черной нефтью».
Полуянов получил весьма значительную премию и вернулся в Москву. Но друзья ему посоветовали побыстрей и подальше уехать. Он отправился в Казгеолтрест, это, скорее всего, спасло его от террора 1937 года. Там руководил разведкой полиметаллических месторождений.
(Пересказ на основе очерка геолога А. В. Полуянова
[ГЖМ-10. С. 567])
Вот, что рассказывается в статье Ю. Б. Харитона и Ю. Н. Смирнова о стиле руководства Л. П. Берия:
«Он был мастером неожиданных и нестандартных решений. Политбюро приняло решение разделить наркомат угольной промышленности, которым руководил В. В. Вахрушев, на два — для западных районов страны и восточных. Предполагалось, что возглавят их соответственно В. В. Вахрушев и Д. Г. Оника. Поручили разделение произвести Берия. Можно представить, сколько мороки вызвала бы подобная процедура при обычном бюрократическом подходе. Берия вызвал Вахрушева и Онику и предложил им разделиться полюбовно. А по истечении срока вызвал обоих и сначала спросил у Вахрушева, претендента на руководство западными районами отрасли, нет ли претензий. Тот ответил, что претензий нет, и все поделили правильно. Тогда Берия обратился к Онике: „Как вы?“ Оника заупрямился: „У меня есть претензии. Все лучшие кадры Вахрушев себе забрал. И все лучшие санатории и дома отдыха тоже“. Видя такое дело, Берия рассудил: „Раз Вахрушев считает, что все разделено правильно, а Оника возражает, то сделаем так: Вахрушев будет наркомом восточных районов, а Оника — западных“. И совещание на том закончил».
(Из книги [Юлий Борисович Харитон, 2005. С. 115])
«Где-то в конце 40-х или начале 50-х годов, в период работы в Институте геологии АН Азербайджана, мне довелось быть участником любопытного эпизода. <…> В один прекрасный день меня вызывает к телефону А. В. Якубов, тогдашний академик-секретарь нашей Академии, и говорит, что мне необходимо немедленно выехать в район Афурджи, находящийся недалеко от г. Кубы в северо-восточном Азербайджане, и подготовить место для заложения там глубокой разведочной скважины на нефть. Никакого объяснения причин такого внезапного решения и такой срочности не дается: „Потом узнаешь“. В окрестностях селения Афурджа давно был известен выход легкой нефти из среднеюрских отложений, единственный не только в Азербайджане, но и на всем Большом Кавказе. <…> Я был привлечен, поскольку мне пришлось заниматься этим районом возможной нефтеносности мезозоя <…>. Но ни я, ни Н. Б. Вассоевич и В. А. Гроссгейм, которые со мной вместе занимались этой проблемой, никогда не предлагали начинать ее с бурения в Афурдже. <…> Как бы то ни было, приказ есть приказ. <…> В Афурдже я обнаруживаю свежесколоченный поселок из нескольких финских домиков и бурящиеся скважины мелкого структурного бурения. <…> На следующий день приезжает большой начальник, секретарь ЦК по нефти А. А. Ализаде, и сообщает, что завтра нам следует ожидать приезда министра нефтяной промышленности СССР Н. К. Байбакова. <…> Оказывается, как-то ночью Сталин позвонил Багирову, тогдашнему первому секретарю ЦК компартии Азербайджана, всемогущему правителю республики, и стал упрекать его за снижение добычи нефти. Оправдываясь, Багиров сказал, что причина этого в истощении ее запасов вследствие длительной эксплуатации скважин, а геологи не открывают новых месторождений. Тогда Сталин спросил: „А ты помнишь, у тебя в Кубинском уезде был выход нефти, разве этот район не разведан?“ Понятно, что Багиров тут же заверил вождя, что немедленно займется этим вопросом, и на следующий день дал соответствующую команду. Дело в том, что Багиров начинал свою карьеру в качестве начальника в Кубе (где, кстати, вынудил выйти за себя замуж дочку местного священника под угрозой расстрела всей ее семьи). И, очевидно, тогда рассказал Сталину о выходе нефти в своем уезде. Этот эпизод доказывает, насколько хорошей памятью обладал Сталин и, сколь мгновенно исполнялось любое его пожелание или даже просто намек. А судьба Багирова была печальна. Его как сподвижника Лаврентия Берии расстреляли вскоре после „ликвидации“ самого Берии».