Анатолий Полетаев
На душе и туманно, и волгло,
Будто кто-то заплакал во мгле…
Я живу подозрительно долго
На предельно опасной Земле.
Анатолий Преловский
Нынче в геологии рубли не те.
Нынче в геологии трудись, потей!
А расценки срезаны, полевые тож.
И рекомендуется работать в дождь.
Рвут из геологии рвачи-молодцы,
Мелкие хозяйчики, детные отцы.
Нынче в геологии все тот же труд,
Нынче в геологию мальчики идут.
Ах, мальчики, мальчики, как же вы так?
На брюки заработаете. А на пиджак?
* * *
Вот идет он по земле советской,
На сухом плече несет кирку.
Владислав Иванович Савицкий,
Много повидавший на веку.
Он копал канавы на уране,
В пьяной драке зубы потерял.
Шелестя кредитками в кармане,
Он домой подался на Урал.
Размышлял наедине с собою,
Обходя пивные, как беду:
«Супротив цинги и мордобоя
Челюсть золотую заведу».
Но живешь всегда не как хотелось.
И, еще не выйдя из тайги,
Пропил он не только эту челюсть,
Но часы, кирку и сапоги.
И с тех давних пор на два сезона
Каждый год Савицкого разбит:
Летом землю роет он бессонно,
Зиму — под случайной крышей спит.
Но когда весна цветов насеет,
Он покинет добрую вдову,
И опять уйдет на Крайний Север,
Как теленок зимний на траву.
Сто взысканий, ни одной награды,
Пиджачок заношенный, хоть брось.
Но, когда его попросят: «Надо!»,
Он пророет шар земной насквозь.
И получит премию, и выпьет,
И простую песню заведет,
И над строчкой жалостливой всхлипнет,
И счастливым по земле пойдет.
Так шагай, святой и эпохальный,
Прямиком через двадцатый век,
Чифирист, бродяга и охальник,
Самый работящий человек!
В. Проскуряков
То искусство, то наука,
Тяжкий труд, порой без прока,
Интуиция и мука
В том краю, где нет пророка.
В. В. Самсонов
Буровикам Сибири
В бригаде нашей парни — хоть куда!
Мы можем в сутки дать по сотне метров.
Пока нас не задавят холода
И не задушат северные ветры.
Когда в термометрах твердеет ртуть,
Тогда нам померещится бессмертье,
А если вам соврут когда-нибудь,
Что крепче стали мы — не верьте!
Технологи не смыслят ни хрена,
Как сделать сталь упругой в эту стужу,
А нервы наши — звонкая струна,
И не хрена натягивать их туже!
Мороз трещит, вздыхая иногда,
Или молчит, нахмурившись сурово,
И молкнет, замерзая, как вода,
С застывших губ сорвавшееся слово.
И стынут слезы линзами в глазах,
Пороша забивает снегом глотку.
И лишь бы удержаться на ногах,
А нам по рации: «Давай проходку!»
Леонид Сокол
Ностальжи
В прошлое бросаю взгляд,
Вспоминаю все подряд,
То, что много лет назад
Было с нами.
Да, проделан долгий путь,
И теперь покрыта грудь
Орденами
А вначале Уренгой —
Что там было, боже мой!
Хоть зови порой конвой
С караулом.
Ох, и были типажи…
Так с чего бы в ностальжи
Потянуло?
Да, народец — не бог весть,
С тем работаешь, кто есть.
К ним не надо с меркой лезть —
И не мерьте.
Пусть — бродяги, алкаши,
Но в работе хороши
Были, черти.
От похмелья лечит труд.
Сверху давят, снизу прут.
Не прогонят, так сожрут
Без остатка.
Много видано всего,
Жить — так, в общем, ничего,
Но не сладко.
Тут в снабжении дыра,
Там утопли трактора,
То, как бешеный, с утра
Ветер дует.
Как от метео — простор,
Тут как тут Гортехнадзор,
Замордует.
То провалы, то успех,
То под воду, то под снег,
То, глядишь, кого на шнек
Намотает.
Значит, снова в технари,
В общем, что ни говори,
Мне хватает.
Вот такая, значит, жизнь.
Лезем вверх, кидает вниз.
Где-то с матом прорвались,
Где-то с песней.
Для кого-то это мрак,
Ну, а лично мне — вот так
Интересней.