— Хорошо, — согласилась она.
Глава 5
Дэниэл, как истинный джентльмен, собирался проводить даму до гостиницы. Но Тибби, как истинная феминистка, ему не позволила. Дело вовсе не в том, что ей не хотелось провести в обществе обаятельного доктора еще несколько минут. Но с мужчинами спешить нельзя, надо показать «своему врачу», как она порой спонтанно называла его в мыслях, что его победа еще не окончательна. Но основная проблема была иного рода, и имя ей — Питер. Тибби уже предчувствовала, какая сцена ожидает ее в гостинице. И она не желала втравливать в это Дэниэла. Пусть они провели день вместе, но вернется она в одиночестве, гордая и независимая. Так что на углу Каледониан и Кэмден-роуд они расстались.
— Пока, доктор Глэдисон! Вы оказались на редкость приятным собеседником. Так что прекрасный вечер — это ваша заслуга. Только не забудьте убраться в квартире, чтобы будущие гостьи ненароком не превращались в пациенток травматологического отделения! — не удержалась она от язвительной реплики.
— Пожалуй, сегодня наилучший вариант — когда пациенты становятся моими гостями, — парировал Дэниэл.
Тибби рассмеялась и ушла.
«А теперь главное — не оглянуться. Нет, Тибби, я сказала — смотри перед собой, он не должен видеть, что интересен тебе… Черт, ну не верти же ты головой! — говорил ей мудрый внутренний голос. — Эх, ну что же ты!» Тибби, не выдержав собственного любопытства, повернула голову и убедилась, что Дэниэл все еще стоял на том месте у книжного магазинчика, где они расстались, и смотрел ей вслед. Он прощально и грустно помахал рукой.
Лучи заходящего солнца в последний раз ласково выглянули из-за облаков и растворились в вечернем сумраке. Асфальт, впитавший за день много тепла, казался мягким и приглушал звук шагов. Впервые за много месяцев она наслаждалась прогулкой в одиночестве — просто так, потому что вечер теплый, потому что очень нравится город (с недавних пор, надо сказать), потому что в ушах еще звучат шутки Дэниэла и так легко им улыбаться… Однако ее вновь посетили мысли о Питере, и мысли эти оказались не из приятных — мучили угрызения совести.
Уходя из гостиницы, она сказала, что сходит в больницу и это совсем-совсем ненадолго. А сейчас уже поздний вечер. Что подумал бедняга, столько прождав ее?
Но в самом деле, что тут такого: неужели у свободного человека нет права развлечься так, как она хочет, и провести время в компании мужчины, который ей приятен? Ну задержалась. Ну опоздала. И что? Ведя сама с собой примерно такие переговоры, Тибби дошла до гостиницы, благо было совсем недалеко.
У входа в «Ридженси» росли четыре липы. Они были очень старыми, и листва их тихо шелестела на ветру. Под липами стояла весьма живописная скамейка, которую из-за ее живописности уже лет тридцать не убирали отсюда и всячески поддерживали в «рабочем» состоянии. Рядом с этим произведением архитектуры достойно смотрелась унылая фигура вечно страдающего юноши. О его душевных муках можно было догадаться по выражению лица: уголки губ опущены, а в глазах, при ближайшем рассмотрении, блестят слезы. Питер, погруженный в мрачные раздумья относительно того, звонить ли в морг или оставить себе хоть маленькую надежду, заметил Тибби не сразу. Глаза его расширились. Теперь, когда напряжение последних часов спало, он не мог сдержать нахлынувших эмоций. Вид у путешественницы был виноватый, но отнюдь не несчастный. «Значит, с ней ничего не случилось. У нее все хорошо, а я тут…» — пронеслось в мозгу. К горлу подкатил комок.
— Питер, послушай, ты только на меня не обижайся, я тебе все объясню. — Тибби, как всегда, сделала лаконичное и эффектное вступление.
— Меня интересует только то, что с тобой все в порядке. Я, знаешь ли, несколько беспокоился, — с трудом проговорил Пит. Голос у него дрожал.
— Бедный мой, прости меня, пожалуйста, — очень тихо, тоном провинившейся школьницы проговорила она.
Питер же, наоборот, поневоле повысил голос:
— Я-то… я-то что… я прощу. Я же всегда тебе уступаю. Я всегда делаю то, чего хочешь от меня ты! — Он побледнел от гнева.
— Никогда прежде Пит не позволял себе так говорить. (Справедливости ради надо сказать, что поводов было достаточно.) Но теперь в их отношениях возникло что-то новое, опасное, колючее, возможно, сделавшее дружбу совсем хрупкой. Появился английский доктор по имени Дэниэл. В Америке был Свен, пустой человек, и хотя его присутствие в жизни Тибби досаждало Питеру, реальной угрозы их отношениям он не представлял. А теперь все изменилось. Тибби больше не принадлежала Питеру.