Геополитика постмодерна

Александр Дугин ГЕОПОЛИТИКА ПОСТМОДЕРНА Времена новых империй Очерки геополитики XXI века

Вместо введения «ГЕОПОЛИТИКА ПОСТМОДЕРНА. ВРЕМЕНА НОВЫХ ИМПЕРИЙ». СХЕМА «НОВОГО МИРА»

1. Геополитика как анализ постоянной части исторического процесса

Геополитика как метод основана на пространственном подходе. А пространство, взятое в самом себе, неизменно, постоянно. Поэтому геополитический подход оперирует с такими реальностями, которые — чисто теоретически — считаются постоянными и не зависят от исторических колебаний. Как в астрономическом календаре существует постоянная и переменная части, первая из которых отмечает расположение на небосклоне неподвижных звезд, а вторая — динамику перемещения движущихся светил, так и полноценный политический анализ международных отношений можно представить в виде двух частей — постоянной и переменной. Постоянная часть — это и есть геополитика. Она исходит из принципа, что государства и цивилизации в своих основах отражают специфику ландшафта, в котором они возникли и развивались.

Великолепный термин предложил для понимания философской сущности этого геополитического подхода русский географ евразиец Петр Савицкий — «месторазвитие ». Оно описывает и то «место», то конкретное пространство, — включая всю его структуру, и ландшафт, и особенности ведения хозяйства, и символические особенности, — где зародилась государственность или культура того или иного народа, и те области, где эта государственность и эта культура развивались в дальнейшем, переосмысляя это же изначальное пространство, вступая в диалог с окружающими пространствами или меняя изначальное местонахождение. Все это представляет некоторый постоянный фон, на котором развертывается история народов и государств, и этот фон — по мысли геополитиков — сам по себе диктует глубинную логику того, что происходит с народами, с их политикой, экономикой, международными отношениями, с системами ценностей и верований.

Переменной же частью политической истории будет сама история как таковая, где вступают в действие более подвижные и динамически меняющиеся силы: решения исторических личностей, особенности социального развития, принятие и ниспровержение определенных конфессий и идеологий, факты исторического столкновения с иными народами и культурами.

В западноевропейской гуманитарной науке до определенного момента объектом изучения и внимания оставалась исключительно переменная часть — только история . Всю реальность европейцы вкладывали в развитие событий во времени, а на постоянную, фоновую, «парадигмальную» сторону никакого внимания не обращали. И лишь с развитием социологии и политической географии во второй половине XIX века (Ратцель, Челлен, Теннис и т. д.) исследователи стали постепенно все больше и больше уделять внимания тому, где именно развертывается то или иное историческое событие и как географический контекст на него влияет. Отсюда родились теории государства «как формы жизни» (Ф. Ратцель) и государства «как пространственного организма» (Р. Челлен). Так «постоянная» часть в форме учета географического контекста стала постепенно входить в систему политического анализа и постепенно, уже в ХХ веке, — хотя и не без труда и не без сопротивления политологов и историков традиционного склада — прочно вошла в структуру любого полноценного политологического, стратегического и исторического анализа.

2. Суша и Море, Лес и Степь

Общепринятой классификацией, положенной в основу геополитического подхода, стала предложенная англичанином Макиндером концепция выделения в качестве двух основополагающих и первичных форм пространства «Суши и Моря». Позже философски и культурологически диалектику этой пары обосновал в своих трудах немецкий юрист Карл Шмитт. Это стало общепринятым местом в геополитике — поскольку границы между Сушей и Морем практически не изменяются в ходе тысячелетий и анализ истории народов и государств в их отношении к морям (шире: к водным ресурсам, включая озера и реки, что дало потамическую теорию происхождения цивилизаций, согласно которой государства и культуры создаются только там, где водные артерии располагаются в определенном — перекрестном — порядке) может быть продлен в далекое прошлое.

Другой версией геополитического подхода являются теории о дуализме кочевых и оседлых народов, которые принципиально по-разному относятся к пространству и поэтому закладывают в свои культурные, религиозные и политические модели противоположные ценностные установки, что предопределяет их политическую историю. Эту линию применительно к русской истории впервые отметили русские славянофилы, сформулировав концепцию Леса и Степи, описав их диалектические противоречия и обоюдную роль в создании российской государственности. Систематический анализ такого подхода дал в своем фундаментальном труде «Начертание русской истории» русский историк В. Вернадский.

В европейской традиции можно отметить часто встречающееся противопоставление Леса и Пустыни, избранное в качестве основы различия индоевропейской культуры (Лес) и семитской культуры (Пустыня), диалектическим синтезом которых стала (по мнению некоторых европейских геополитиков) западно-христианская цивилизация.

Теоретически могут существовать и более узкие региональные модели — геополитика гор, геополитика льдов и т. д.

В принципе геополитический метод позволяет широкую свободу в толковании основных начал, повлиявших на тот или иной тип государственности или культуры. Важнее всего здесь фактор учета фундаментального влияния качественного пространства, обнаруживаемого в самих первоосновах цивилизации.

3. Три основных исторических цикла

В ХХ веке произошло не только обогащение политического анализа геополитическим измерением, но и совершилась новая систематизация исторических процессов. Если ранее историки были склонны индивидуализировать исторический процесс, связывать его преимущественно с деяниями конкретных исторических личностей (Карлейль) или отдельных социальных групп (в частности, элит — у Парето, классов — у Маркса и т. д.), то постепенно в концу ХХ века устоялась типология, выделяющая в каждом обществе три теоретических этапа, которые так же глубинно, как пространственный фактор, но на сей раз из глубины самого времени, предопределяют основные пропорции исторического развития. Если такие пары, как Суша и Море, Лес и Степь и т. д., пытались нащупать изначальные «парадигмы пространства», то в анализе временных закономерностей истории велся поиск «парадигм времени».

Этими «парадигмами времени» применительно к общественным системам стали три модели общества — «традиционное» (или иначе «премодерн»), «современное» («модерн») и «общество постмодерна». В экономических терминах им соответствуют «предындустриальное общество» («аграрное»), «индустриальное общество» («промышленное») и «постиндустриальное общество» («информационное»).

Полностью все три типа общественного уклада прослеживаются в истории Европы и Северной Америки, в остальных же культурах мы имеем дело либо с первыми двумя типами общества, либо только с первым (в «развивающихся странах» Третьего мира или у отдельных архаических народов, обособленно ведущих хозяйство в составе более развитых государств). Но так как с конца ХХ века набирает силу феномен глобализации, то элементы западного общества постмодерна неуклонно распространяются и на все остальные страны и народы, порождая повсюду «трехслойное общество», где наличествуют — пусть фрагментарно и частично — все три парадигмы. И в самой отсталой стране есть центры компьютерных технологий и терминалы мировых финансовых систем — т. е. элементы «постмодерна» и «постиндустриальной экономики». Но верно и обратное — рост мировой миграции порождает анклавы традиционных — даже архаических — обществ в самых развитых странах, где — как в современной Франции — можно встретить среди постиндустриального пейзажа кварталы, компактно заселенные либо исламскими фундаменталистами, с минаретами, откуда регулярно призывают к молитве муэдзины, либо африканскими язычниками, чьи ритуальные барабаны не смолкают ни днем, ни ночью, заставляя «постсовременных» и высококультурных французов ежиться и вздрагивать.