Сквозь заросли орешника был виден берег. В дуплах старых деревьев жили совы; но их стоны и крики слышались только весенними ночами. А сейчас был ясный летний день, совы спали Ветер проносил волны теплого воздуха под прохладной сенью листвы. Глубоко вдыхал Синяя Птица запахи мяты и клевера, доносившиеся с зеленых лугов.
Вдруг из поселка раздался протяжный крик.
— Синяя Птица-а! Синяя Птица-а! — звал отец.
Юноша быстро выскочил из своей засады, отряхнулся и стремглав побежал через луг к своему дому.
Под большим буком у южной двери дома стояли пять вьючных лошадей. Между корнями дерева лежали седла и поклажа. Там же стоял отец. Он держал в руках синюю накидку и рассматривал ее красную подкладку.
Синюю Птицу охватил радостный трепет. Он получает такую же накидку, какую носил посланник Понтиака! Может быть, эти вьючные лошади принадлежат торговцам? Может быть, теперь сами торговцы развозят новые накидки, и, возможно… Синяя Птица побежал еще быстрее.
Все было так, как он предполагал. В поселке остановилось двое торговцев-англичан, и Малый Медведь выменял темно-синюю накидку для сына за двенадцать бобровых шкурок. Англичане лежали в каморке, предназначенной для гостей.
Мальчик накинул обновку на плечи и поспешил домой — показать матери и Малии свое новое сокровище.
К вечеру торговцы продрали глаза. Их грозный храп смолк, послышалась громкая зевота и кашель. Шумные посетители показались у очага.
Впервые после нападения на Преск Иль Синяя Птица вновь увидел бледнолицых. Англичане выглядели немногим лучше, чем опаленные защитники крепости. Нечесаные волосы и грязные кожаные куртки мужчин поразили юношу.
Торговцы молча навалились на еду. Матери пришлось основательно потрудиться. Она разрезала бобровое и оленье мясо, намазала жиром теплый маисовый хлеб и подала свежий сахарный пудинг. Еда «гостям», видимо, нравилась; каждое блюдо они сначала пожирали глазами, а потом, громко чавкая, съедали. Да, у Загодаквуса были бы все основания выбрать их себе в жертву. Ни разу не сказав «спасибо», англичане тут же набили свои трубки.
Юноша всматривался в лица сидящих. Мать, как обычно, была приветлива. Не изменилось и спокойное выражение лица Малого Медведя. Но Синей Птице показалось, что на его губах играла чуть приметная презрительная улыбка. Но разве узнаешь, что на душе у Маленького Медведя!
Торговцы рыгали и чесали свои головы. Но тут очи заметили Синюю Птицу и начали оживленно разговаривать между собой. Мальчик улавливал лишь отрывки фраз. Ему стало неприятно, и он незаметно ушел к лошадям, вокруг которых собрались все любопытные мальчишки, с видом знатоков обменивающиеся замечаниями.
Солнце уже клонилось к лесу, когда один из торговцев вышел к лошадям. Он заметил Синюю Птицу и подозвал к себе. Мальчик робко приблизился, за ним — команда его сверстников.
— Ты не индеец! Откуда ты?
— Из Рейстоуна.
— Хочешь уехать с нами от этих краснокожих собак?
— Нет! — решительно ответил юноша и, повернувшись, пошел прочь. Ему вдогонку были брошены слова:
— Все равно тебя в один прекрасный день вернет полковник Букэ.
Всю ночь Синяя Птица проворочался в постели. Услышанное ругательство мучило его. Он представлял себе обоих наглецов, сожравших угощение и не поблагодаривших за гостеприимство. Откуда у них эта наглость? И что значат слова о полковнике Букэ? Этого имени он не знал. Он слышал только немного о генерале Брэддоке и еще о капитане Христи, защищавшем в прошлом году форт Преск Иль. Кто этот Букэ, который должен его забрать? Но полковник может сколько угодно искать! В непроходимых болотах Совиного ручья и густых зарослях орешника Синюю Птицу не найдет ни один человек. Укромные уголки знает только он да, может быть, совы.
На другой день англичане отправились дальше, но Синей Птице казалось, что они оставили за собой грязное облако, которое, как угроза, нависло над ним.
Стояло знойное лето. Темные грозовые тучи, вылив потоки дождя, сразу же исчезли и уступили место чистому темно-синему глубокому небу.
Синяя Птица не решался расспрашивать родителей о полковнике Букэ. Но однажды вопрос все же сорвался с его губ.
Это было во время уборки маиса. Жницы, образовав длинный ряд, постепенно наступали на склоненные стебли. Початки обрывали и бросали через плечо в подвешенные за спину большие корзины, а юноши относили их на межу, где возвышались золотые горы маиса.
Синяя Птица взял корзину матери: он постоянно следил, чтобы она не перегружала себя работой. Когда появлялись. свободные минуты, он срывал с маисовых стеблей бобы, а Малия с девушками выносила с поля тыквы. Легкий синеватый дымок стелился над полями: мальчики поджаривали свежие початки.
Мать выпрямилась и внимательно посмотрела на сына. На лбу мальчика поблескивали капли пота. Она чувствовала, что удрученное состояние Синей Птицы объяснялось не только жарой.
— Моему сыну приснился плохой сон?
Синяя Птица посмотрел на мать. Лучистое Полуденное Солнце все примечала! Он схватил ее руку, точно ребенок, ищущий защиты, и, не раздумывая больше, спросил о том, что его мучило.
— Моя мать слышала что-нибудь о полковнике Букэ?
— Нет, мой сын, мне это имя незнакомо. Кто это?
— Торговцы сказали недавно, что полковник Букэ заберет меня отсюда. Я подумал, что, наверное, это один из Красных мундиров. Они ведь перешли горы и заняли форт на Огайо. Неужели они придут к нам и я должен буду уйти отсюда?
Мать увидела обращенные к ней, полные сомнения, вопрошающие глаза Синей Птицы.
— Ты наш сын и через обряд усыновления плоть от нашей плоти. Тебя никто не отнимет. Посмотри сюда, — и она протянула свою смуглую руку к высокому холму с удивительно пологой вершиной, расположенному позади кладбища. — Из-за этого холма в незапамятные времена пришли наши предки, и с тех пор жители Длинных Домов живут здесь на Бобровой реке и совсем по-другому, чем ленапы. Ленапы много раз меняли места своих поселений: от земли Черепах к земле Красных Елей, от Красных Елей к Змеиной Земле и дальше к берегам Великих озер. Но и оттуда их изгнали белые. Мы, ирокезы, жили только здесь и нигде в другом месте жить не можем. — Ее мягкий голос при этом стал глуше, точно она собиралась сообщить большую тайну. — Мы умрем, если покинем эти леса вокруг Больших Холмов. Отныне и ты принадлежишь к людям Больших Холмов. И тебя никто не сможет вырвать отсюда.
Юноша посмотрел в темные глаза матери, обращенные к нему с такой теплотой. У него на душе стало спокойнее. Он не осознал всего, что сказала мать, но почувствовал, как между ним и этим неизвестным полковником Букэ встала спасительная стена гор и лесов.
Успокоенный, он снова побежал с полной корзиной к меже. Кругом раздавались смех и радостные крики. Вот рассмеялась одна из девушек, подняв над головой початок, выросший кривобоким. Вокруг понеслись крики: «Маисовый вор! Маисовый вор!»
Синяя Птица вытер пот. Про «Маисового вора» ему рассказывала сестра: изогнутые початки означали, что какой-то старик обворовывал поле. Все запели.
— «Маисовый вор, Маисовый вор — таскает он ночью початки!» Но вот кто-то один запел вторую строфу. И Синяя Птица сразу узнал голос матери. Как чайка, понеслась песнь над волнами еще неубранного поля.
Он дергает листья,
Он выдал себя.
Ползет по земле
Как червяк он, как гад.
И сумку он тащит,
Тяжелую сумку.
Початков добыл он
Немало, и рад!
И хор голосов подхватил припев, и Синяя Птица пел со всеми: «Маисовый вор, Маисовый вор — таскает он ночью початки!»
И вновь пел звонкий голос:
Молчат барабаны,
Не слышно трещоток,
Но страшны вдруг стали
Волшебника чары.
Смотри, ведь примолк он,
Оставил початки,
От страха дрожит весь,