1. То, что греки называют χοσμοζ, римляне — mundus, в своем обычном значении определяет какую-то красоту, совершенство и порядок. Слово это […] своим названием обозначает различные миры […]
Мы теперь говорим об элементарном мире, ибо физик ничего не говорит о мире духовном и отдельно говорит о микрокосме — человеке; поскольку названием «мир» определяются различные миры, так и этого мира, о котором речь, даются разные наименования и описания, среди них самые выразительные два […] — это Аристотеля и Теофраста, гл. 2: «Мир — это соединение, состоящее из неба и земли и из той природы, что в них содержится». Второе такое: «Мир — это порядок и распределение всего, данный от бога и богом охраняемый…»
2. Из этого определения ясно, что материя мира есть все телесные субстанции, о которых учит физика: простые тела, их насчитывается пять — небо, земля, вода, огонь и воздух; и смешанные, и они несовершенные — метеоры, и совершенные — неживые, как металлы и ископаемые, и живые, как растения и существа.
Трактат II
Диспут первый
Раздел 2. ОТЛИЧАЕТСЯ ЛИ МАТЕРИЯ НЕБЕС ОТ ЗЕМНОЙ?
Этот вопрос, кажется, так отдален от человеческого познания, как небо отдалено от ощущений человека. Поэтому Аристотель утверждал, что трудно говорить о небе, поскольку оно очень отдалено от ощущений; физические же явления становятся определеннее не иначе как через подтверждение ощущений. Тем не менее, однако, против Аристотеля, считавшего, что материя неба другая,
1. утверждаю: более вероятна мысль, что материя неба очень мало отличается от земной. Доказывается: когда бог, согласно самому Аристотелю, действовал легчайшим путем и кратчайшей, как говорят, дорогой, наверное, не беспокоился, чтобы создавать иную материю для сотворения неба, если одинаково хорошо из этой общей сотворил их обоих, и это творение не кажется несвойственным богу. Во-вторых, эта разница не видна из суждения, даже если бы мы были творцами, а требует точных и сильных мыслей; у Аристотеля же нет ни одного такого суждения, которое бы раскрывалось из контраргументации. Итак, Аристотель, во-первых, утверждает: небо намного совершеннее, чем земные вещи, значит, оно должно иметь другую материю.
2. Отвечаю: одновременно отрицаю и то, и другое. Антецедент — потому что человек есть творение намного совершеннее неба, а вывод — потому что совершенство нужно брать не из материи, ибо тот же человек — самое совершенное среди всех творений, а состоит из общей материи.
Во-вторых, небо неуничтожимо, значит, [для него] требуется иная материя, чем земная. Отвечаю: этот аргумент ничего не стоит, хотя и считают ныне перипатетики, что он имеет большой вес. Пусть даже небо было бы неуничтожимо, однако из этого не явствует, что у него должна быть другая материя, так как это случалось бы не из-за материи, а из-за формы или акцидентов, как не явствует, что у льва другая материя, чем у камня, хотя тот живой, а этот нет. Сказал бы Аристотель: если философы знают из рождения и уничтожения, что в телах есть материя, которая может утрачивать предыдущую и приобретать новую форму, то должны знать, что ничто не рождается и ничто не уничтожается. Отвечаю: а откуда нам известно, что там есть другая материя? Такая аргументация ошибочна, а именно: от отрицания антецедента к отрицанию консеквента. Значит, если не будет других суждений, мы не сделаем выводов, а скажем, что ничего не знаем. Откуда же знает Аристотель и другие? Чтобы наша мысль казалась вероятнее,
3. утверждаю, во-вторых: небо тоже подлежит изменениям, что ясно видели и другим демонстрировали очень старательные астрономы — и по явлениям новых, а также исчезновениям отдельных звезд, как свидетельствуют коимбрийцы и многие другие; и из наблюдений солнечного тела, в котором, замечали, выступают и расползаются какие-то большие пятна, — об этом ниже скажу подробнее. Однако если бы и это не было замечено, то можно ли говорить, что на небе ничего не меняется, если люди ничего такого не видели? А они могли бы видеть там, что изменяются какие-то маленькие вещи, очевидно. не больше наших растений и животных. Отсюда же огромные массы звезд, и во много раз больше земного шара, выглядят очень маленькими […]
238
Глава V. ДЕЛИМЫ ЛИ НЕБЕСА И МОГУТ ЛИ БЫТЬ КОГДА-ЛИБО РАЗДЕЛЕНЫ?
2. Утверждаю: небо как и Землю, необходимо зачислить к уничтожимым телам… истинность утверждения нельзя брать под сомнение лишь потому, что нет противоречащей мысли. Мнение же Аристотеля и тех, кто к нему прилепился, как моллюски и ил к подводному камню, является единственным аргументом в этом деле, поскольку они не допускают никаких случаев разрушения на небе. Однако такое мнение ложно, как я уже кратко доказал из сведений внимательнейших наблюдателей.