Объяснялось непрерывное музыкальное сопровождение нехитрого детского быта
просто. Иметь в доме пианино считалось большой редкостью и большой удачей. В доме Мирзоевых пианино было – его купили, когда сестра Галина поступила в музыкальную школу. Двоюродным сёстрам с инструментом повезло меньше – своего не было. И они,
конечно же, приходили заниматься на пианино Галины. Само собой получалось так, что они играли, а Георгий, катающий рядом машинку по полу, «впитывал». Что бы там ни было – гаммы, упражнения, этюды или что посерьёзнее.
«Музыка – это музыка. А если она написана классиками, она всегда красива, даже если это упражнение немногим сложнее гаммы. И такая музыка большое влияние оказала на всю мою жизнь».
И ещё в доме был патефон. А к патефону были пластинки. Случайность или просто особенность того времени, но симфонической или фортепьянной музыки среди домашних пластинок практически не было. Зато был хороший набор оперных арий, многие из которых мальчишка запомнил и полюбил. Так, арию «Риголетто» молодое музыкальное дарование освоило в четыре года. На всех семейных застольях коронным номером концертной программы был Георгий, установленный для значительности на стул и проникновенно сообщающий, что «сердце красавицы склонно к измене».
В 1939 году, когда ему было шесть, его отдали учиться играть на скрипке. Первый год обучения он одолел с успехом, и родители стали тихо радоваться – музыкальный растёт мальчик, под стать старшей сестре. Когда началась война, за обучение в музыкальной школе была введена оплата. Наверное, она не была очень высокой, но оплатить обучение сразу двух детей родители позволить себе не могли. Из двух зол выбрали меньшее – пусть занимается Галина, которой осталось до окончания меньше, чем отучившемуся всего полтора года младшему.
* * *
Ему тогда было 8 лет, он едва закончил первый класс общеобразовательной школы. 22 июня 1941 года он запомнил на всю жизнь. В то воскресенье в Тбилиси было тепло и солнечно. Отец повёл Георгия и Галину на дневной сеанс кино, на фильм «Белеет парус одинокий». Около двух часов дня фильм закончился, папа и дети вышли из кинотеатра, и пошли по центральной улице Тбилиси, проспекту Руставели. Вдруг они увидели огромную толпу – она почему-то стояла около здания редакции газеты «Заря Востока». Оказалось, что люди читали информационные плакаты. В них говорилось, что началась война. Папа с детьми пришли домой, включили радио и по радио сказали то же самое.
Несколько позднее толпы народа возникли уже у зданий военкоматов – началась всеобщая мобилизация. Отец был комиссован по состоянию здоровья ещё в Первую мировую войну и на фронт его не взяли. Зато многочисленные дядья Георгия – и со стороны матери, и со стороны отца – были призваны в Советскую армию в первые же дни войны. Их провожали так, как провожали солдат во всех советских городах – махая вслед удаляющимся вагонам поезда.
После этого наступило тяжёлое время молчаливого ожидания – почта работала плохо, и о родственниках, ушедших на фронт, не было известно ровным счётом ничего. Не было даже известно, где они воюют. А потом они стали возвращаться. Кто-то – инвалидом, а кто-то и в виде похоронки. Кто-то из них добрался до конца войны и вернулся в Тбилиси живым и невредимым.
Великая отечественная война имела в Тбилиси свой, особый оттенок, особенно
если посмотреть на неё глазами мальчика восьми – десяти лет. Боевых действий в городе не велось – до города, защищённого Кавказским хребтом, немцы так и не добрались. Но дыхание войны было близким – в 1942 году расстояние до фронта сократилось до 200 километров.
Помимо поголовно ушедших на фронт родственников мужского пола, ярким признаком войны стало то, как поступила советская власть с проживающими стране немцами. В Тбилиси их называли в городе «колонистами» и было их в городе довольно
много – целый район. Немцы занимались сельским хозяйством, и на территории этого хозяйства всегда царил порядок и тишина. Никто этих немцев никогда не трогал, и они тоже не трогали никого. Через месяц после начала войны их разом, всех до единого, вывезли из города. А запомнилось это Георгию потому, что коснулось и его близких. У его него была тётя – старшая сестра мамы. Муж тёти был наполовину грузин. А на вторую половину он был немец, и фамилия у него была Зейдель. Вот эта фамилия и стала причиной беды.