Через несколько дней сюда, в Верхоянск, прибыл с караваном лошадей и быков, навьюченных поклажей, Василий Жуков. Теперь экспедиции предстояло пройти 1375 верст по бездорожью. На стоянках Георгий Яковлевич рассказывал местным жителям об исследовании устья реки, чтобы потом из Владивостока могли ходить на Колыму пароходы с мукой, крупой, сахаром, маслом, другими продуктами…
«И жили здесь люди, — записал в дневнике Седов, — в такой первобытности, в такой неисходной нужде, что, не видев, вообразить невозможно…»
В первой декаде июля, едва Колыма освободилась ото льда, два карбаса экспедиции двинулись к Северному Ледовитому океану. На карте Колымы появлялись уточненные очертания ее устья, заливов, контуры баров. Члены экспедиции промеряли фарватер, устанавливали створные знаки. В конце августа на приморском участке они закончили работы. В течение последующего месяца им удалось провести съемку берегов реки от ее дельты до Нижнеколымска.
В конце декабря 1909 года Седов доложил своему начальнику Вилькицкому о результатах экспедиции, о выполнении сложного и трудного задания. Благодаря проделанной работе в 1911 году представилась возможность командам судов совершать рейсы из Владивостока на Колыму.
Георгий Яковлевич неоднократно выступал в гидрографическом управлении, географическом обществе с обстоятельными докладами о проведенных исследованиях на Колыме. 6 апреля 1910 года его избрали действительным членом географического общества, он также получил диплом действительного члена Русского астрономического общества. Российская академия наук выразила Седову благодарность за геологические и палеонтологические коллекции, привезенные с Колымы.
Так сын азовского рыбака стал известным человеком, ученым-исследователем, знакомством с которым теперь гордились даже представители «высшего» замкнутого дворянского петербургского общества. Популярного исследователя наперебой зазывали на различные вечера. На одном из таких вечеров Георгий Яковлевич встретился со своей будущей женой — Верой Валерьяновной Май-Маевской.
Круг его знакомств с научными работниками, видными артистами столицы ширился. Впоследствии при подготовке полюсной экспедиции многие из них, прежде всего Шаляпин, Собинов, Нежданова, окажут Георгию Яковлевичу материальную помощь в осуществлении его похода. А в то время Главное гидрографическое управление поручило ему возглавить экспедицию на Новую Землю. Почти одновременно его обязали подготовить доклад о результатах колымской экспедиции «самому государю-императору». Последнее обстоятельство, естественно, и помешало Седову полностью сосредоточиться на решении главной задачи — обеспечения выхода в Крестовую губу для детального изучения данного района. Дело в том, что на Северном острове Новой Земли в 1910 году создавался первый русский поселок и требовались лоции для капитанов судов, которые стали бы этот поселок обслуживать. Поэтому Седов после получасовой и, как он убедился, бесполезной аудиенции у царя с облегчением вздохнул: самодержец долго не задержал его, не обременил никчемными поручениями.
Перед выходом в море Георгий Яковлевич побывал в родном хуторе. После возвращения из хутора в Петербург в июле 1910 года обвенчался с Верой Валерьяновной в Исаакиевском соборе и вскоре отбыл в Архангельск. Отсюда на пароходе «Ольга» («Великая княгиня Ольга Константиновна») Седов направился в Крестовую губу, где вместе с другими девятью членами экспедиции сразу же приступил к выполнению задания.
В Крестовой губе он и встретился с талантливым исследователем Арктики В. Русановым, которому в 1910 году удалось со своей экспедицией на судне «Дмитрий Солунский» обойти вокруг Северного острова Новой Земли, Здесь же началась его дружба с пассажиром «Ольги» — художником Н. В. Пинегиным, направляющимся для работы на Новую Землю. Это его, Н. В. Пинегина, Седов потом первым пригласил участвовать в экспедиции на Северный полюс.
Редкие свободные минуты Георгий Яковлевич и Николай Васильевич проводили вместе, беседуя о научных проблемах, о предстоящем походе на полюс. Тогда же Седов рассказал Пинегину о том, что он еще в 1907 году издал за собственный счет брошюру «Право женщины на море»; в ней подробно разъяснялась необходимость предоставления женщинам равного права с мужчинами на получение морского образования. Экземпляр данной брошюры с дарственной надписью автора хранился у художника.
В сентябре экспедиция завершила все порученные ей работы, и члены команды в ожидании парохода перебрались в колонию. В дневнике Седов записал: «30 сентября в губе появилось сало, а местами она покрылась тонким слоем льда… Может появиться у берегов полярный лед и отрезать путь пароходу, которого мы ждем со дня на день. 1 октября я начал вооружать карбасы, чтобы идти на них домой». К радости полярников, на рейде показался заледенелый пароход «Великая княгиня Ольга Константиновна». 4 октября экспедиция покинула Крестовую губу. 7 октября она возвратилась в Архангельск.
Приехав в Петербург, Седов сразу же доложил начальнику управления о результатах проведенных исследований. В скором времени между Архангельском и Крестовой губой началось регулярное пароходное сообщение.
Лишь архангельский губернатор Сосновский недоброжелательно относился к деятельности экспедиции Г. Я. Седова. В октябре 1910 года он послал начальнику Главного гидрографического управления Вилькицкому следующего содержания донос:
«В заключение не могу не довести до Вашего сведения о более чем странном поведении Седова по отношению ко мне 3 июля около 4 часов дня, причем я принял его насколько мог любезно и пригласил на следующий день к себе… От приглашения этого он отказался… Дня через два штабс-капитан Седов участвовал по моему приглашению в заседании участников новоземельской экспедиции, причем дал немало полезных советов и указаний. (Имеется в виду выезд участников для строительства поселка в Крестовой губе и первых поселенцев поселка, в этой поездке принимал участие и губернатор Сосновский. — Б. Л.). 7 июля, накануне отъезда на Новую Землю, штабс-капитану Седову была передана моя просьба заехать ко мне в течение дня. Просьбы этой он ни в тот, ни в следующий день не исполнил, якобы за недостатком времени, не помешавшим ему, однако, сделать вечером того же дня (7-го числа) сообщение в местном обществе изучения Русского Севера о гидрографической экспедиции к устью реки Колымы…
Поведение штабс-капитана Седова тем более меня удивило, что я привык встречать по отношению к себе самое предупредительное, любезное отношение со стороны всех приезжих и местных чинов Главного гидрографического управления. Сообщая об изложенном на Ваше благоусмотрение, покорнейше просил бы об одном — не присылать больше, если возможно, названного офицера на работы в Архангельскую губернию, пока я нахожусь во главе ее управления» (Государственный архив Архангельской области (сокращенно ГААО), ф. 1, оп. 8, д. 631, л. 103.)
К сожалению, «прибрать к своим рукам» мужественного, дерзающего мореплавателя стремился не только губернатор Сосновский, но и другие царские чиновники. Они всячески мешали ему в осуществлении его смелых планов.
Полюс зовет
Весь 1911 год Седов служил в Главном гидрографическом управлении в должности старшего производителя работ. Он занимался в основном приведением в порядок материалов прошлых экспедиций. Во внеслужебное время его беспокоили одни мысли, одни заботы — о подготовке экспедиции к Северному полюсу. И плавание на «Пахтусове», и поход на Колыму, и работа в Крестовой губе не только обогатили опытом и знаниями Георгия Яковлевича, но еще больше укрепили у него веру в успех давно задуманного дерзкого штурма полюса.
Жена — Вера Валерьяновна оказывала ему посильную помощь в его нелегком деле: выборе типа судна, расчетах необходимой мощности и грузоподъемности судна, в комплектовании экипажа…
22 марта 1912 года Седов подал рапорт начальнику Главного гидрографического управления, в котором излагал проект первой русской экспедиции к Северному полюсу. О целях и задачах экспедиции он писал:
«Промысловые и научные интересы Северного Ледовитого океана начали привлекать к себе всеобщее внимание чуть ли не с X столетия. Первыми пионерами были в Северном Ледовитом океане промышленники, устремившиеся туда за богатой добычей морского зверя, а затем и путешественники — с научной целью… Человеческий ум до того был поглощен этой нелегкой задачей, что разрешение ее, несмотря на суровую могилу, которую путешественники по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием; здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом еще безусловно являлись народная гордость и честь страны. В этом состязании участвовали почти все страны света, включительно до Японии (к Южному полюсу). И только не было русских, а между тем горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия полюса за Норвегией. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг…» (Царское правительство и полярная экспедиция Г. Я. Седова. «Красный архив», 1938, № 3, с. 22–24.)