Белавенец последние слова выкрикивал визгливым начальническим тоном, усвоенным, видно, еще во флоте. Взглянув на мое лицо и прочтя, вероятно, там опасное для себя выражение, Белавенец осекся, быстро повернулся и, бросив «честь имею», в один момент исчез за дверью в гостиную.
В то время как я надевал пальто, из-за двери снова показалась его голова:
— Так не забудьте — завтра! В противном случае мы вытребуем от вас через полицию. Вы будете иметь большие, очень большие неприятности, предупреждаю.
Мы воздержались от сдачи материалов в такой «комитет».
Но обрабатывать труды экспедиции без денег было почти невозможно.
Несколько недель спустя В. Ю. Визе, начальник научной части седовской экспедиции, отправился в Главное гидрографическое управление переговорить об обработке ее научных материалов. Его принял гидрограф и астроном — военный моряк. Он поверхностно осмотрел груду принесенных бумаг, книжек и карт. Тут были тщательнейшие метеорологические наблюдения за два года на Новой Земле и на Земле Франца-Иосифа — материал исключительной ценности. Магнитные наблюдения. Наблюдения над приливами, еще ни разу не производившиеся в этих далеких местностях.
Подробные карты севера Новой Земли, изменявшие ее привычные очертания, и карты морских глубин.
Гидрограф, просмотрев все материалы, сказал:
— Нам это не нужно.
— А новые карты Новой Земли и Земли Франца-Иосифа, — сказал удивленный Визе, — разве и они вас не интересуют? Ведь здесь всюду нанесены глубины, отмечены опасные для мореплавания места…
— Нет, — перебил гидрограф. — Эти местности нас не интересуют. Туда суда не плавают.
Так закончились попытки седовцев получить помощь для обработки научных материалов.
Глава XX
НА КРИВОЙ КОСЕ
На Кривой Косе узнали о смерти Георгия Яковлевича из газет. Горе стариков было велико. Особенно убивалась о любимом сыне мать — Наталья Степановна. Она и Яков лишились сыновней поддержки. Впереди одинокая, в нищете старость. Яков прихварывал, не мог, как прежде, уходить на заработки.
Услышав от кого-то, что родители офицера, умершего на действительной службе, имеют право на пенсию, Яков попросил добрых людей написать прошение. Послал его в столицу. На Кривой Косе не знали по-настоящему, куда следует обратиться, не знали даже, как называется учреждение, где служил их сын. Адресовали прошение так:
«В Петроградскую морскую экспедицию.
В 1912 году мой сын, лейтенант Георгий Яковлевич Седов, бывший в морской экспедиции по открытию Северного полюса, благодаря каким-то причинам, известно только единому, богу, погиб.
Я человек старый, а равно и моя жена, не способны к физическому труду для приобретения себе насущного хлеба, а он, то есть мой сын Георгий, был нам единственным кормильцем. Не смея раньше беспокоить морскую экспедицию, я обратился с просьбой к всемилостивейшему монарху государю императору Николаю Александровичу и был осчастливлен единовременной поддержкой в сумме 100 рублей, хотя и этому был рад, но когда последует смерть для нас — неизвестно, а жить приходится и нужно чем-то существовать. Думаю, что в морской экспедиции найдутся средства, дабы помочь отцу, сын которого погиб на пользу науки, Родины.
На основании вышеизложенного прошу администрацию морской экспедиции не отказать мне ввоспомоществовании, дабы дожить, не имея крайней нужды в одежде только и хлебе.
Проситель Яков Седов. Неграмотный, а за него расписался Никанор Зарубин».
Это прошение долго оставалось без ответа. Только через год после второго прошения, где Яков указывал, что «жизнь вздорожала, жить нечем», пришли к Якову станичные власти обследовать, как он живет. И ©пять никакого ответа. Наконец, Якова вызвали в станицу к самому атаману.
Атаман приказал больше не беспокоить начальство своими просьбами, взял в том расписку. На ней Яков дрожащей рукой поставил крест. Тогда же атаман прочитал вслух бумажку из столицы, в которой было написано,
«Главное гидрографическое управление атаману станицы Новониколаевской.