Яков Седов пришел в Приазовье на заработки. Прослышал он, что в зимнее время, когда казаки уходят на подледный промысел рыбы, легко зашибить деньгу плотницким ремеслом. Работы большой тут не оказалось. Зато в первую же зиму попал Яков на рыбную ловлю и хорошо заработал.
В те времена рыбачили зимой большими артелями — «ватагами». Во главе каждой ватаги стоял, по казацкому обычаю, атаман. Каждый, кто хотел, мог работать в ватаге, с одним условием — беспрекословно подчиняться ее неписаным законам и обычаям. Ватажники не признавали ничьей власти, кроме собственного атамана. Рыбу ловили далеко в море, станичные власти и полиция и не пробовали вмешиваться в ватажные дела.
В зимнее время на море, где работали ватаги, было людно, шумно и весело. Далеко от берега, в ледяной пустыне возникал целый поселок — табор ватаги. Клубами поднимался дым от костров, торчали задранные вверх концы оглобель от саней, всюду груды дров, сетей и мороженой рыбы, шалаши с заиндевевшим верхом, лотки, балаганчики и палатки торговцев. Шла бойкая торговля теплой одеждой, рукавицами, обувью, рыболовными снастями, провизией и табаком. Водки — хоть залейся. На все товары было две цены: одна за наличные, другая в долг под промысел. Рыбные торговцы съезжались сюда издалека. Даже из Харькова и из самой Москвы крупные рыботорговцы посылали на путину своих приказчиков. Купцы скупали рыбу от местных торговцев, подряжавших ватаги. Платили по уговору от количества пойманной рыбы, а ватажники дуванили [1]промысел, по казацкому обычаю, на круге. Случались при дележе жестокие драки, но большей частью дело обходилось мирно.
Работа была тяжелая: долбить пешнями большие полонки — проруби во льду для огромных сетей, проталкивать от одной полонки к другой длинными шестами — прогонами — веревку (тягло) и вытягивать за тягло сети голыми руками на холоде и на ветру. Жили на льду по целым неделям, иногда без горячей пищи, спали в шалашах, в кошевах и просто на снегу под тулупом или бараньим одеялом.
Якову Седову такая жизнь пришлась по нутру. Никаких хозяев ватажники не знали, работали артелью. Никто не спрашивал никаких документов. Приведут новичка к атаману, — тот спросит:
— Откуда такой?
— С Полтавщины.
— А! Ну, добре. Воровать и колобродить не будешь? Казацкие законы знаешь?.. Смотри же! А ну, окрестите его по-нашему!
Парня волокли к ближайшей полонке, черпали оттуда полный сачок смеси из крошек льда со снегом и солоноватой водой и под общий хохот выливали за ворот. С этой минуты новичок становился ватажником, полноправным членом артели.
Ватажные законы были жестоки. С ворами артельной рыбы, с продавцами на сторону и с лазутчиками, которые проведывали, где лучший ход рыбы, расправлялись беспощадно. Обычно их судили на круге. Виноватого приговаривали к продергиванию под льдом через три, пять, десять полонок, судя по вине. Вся ватага собиралась смотреть на это зрелище. Вора привязывали к тяглу, вталкивали через полонку под лед прогоном и протаскивали тяглом же, словно сеть, в соседнюю прорубь. Давали вздохнуть раз-другой и снова отправляли под лед, вытаскивали в третью, в четвертую полонку, как было приговорено. Когда вынимали из последней полонки, наказанному лили в горло стакан водки и заставляли бежать к берегу до первого кабака. Вся ватага с буйным хохотом, с гиканьем и свистом долго бежала следом — смотрели, как с одежды несчастного сыплется лед, словно осколки стекла. Случалось, во время самосудов — вытаскивали вора из полонки мертвым. В таких случаях говорили: «Воровать рука умела, а в полонке кишка не стерпела», пихали шестом обледенелый труп под воду, и делу конец.
Рыба шла валом. Попадались огромные белуги, осетры, севрюга и частиковая — все дорогие и нежные сорта. Рыбец, сазан, лещ, тарань, судак и пузанок — жирные, прекрасно откормившиеся на мелководье Азовского моря, заслужили азовской рыбе славу лучшей во всей России. Икра же — паюсная, мешочная и салфеточная — с с давних пор шла в столицы и за границу. Больше всего под льдом ловилось судака и леща.
Лов на морском льду — небезопасное дело. Происходил он далеко от берега, на путях рыбных косяков к устьям Дона или же на богатых планктоном кормовищах. Часто ватаги работали километрах в тридцати или сорока от ближнего берега. Поэтому ватажные атаманы начинали тревожиться всякий раз, когда ветер менялся, особенно, если заходил он к западу или юго-западу. Крепкий ветер с этой стороны всегда нагонял много воды, уровень ее в мелководном бассейне, где глубины не превышают семи метров, поднимался очень быстро. Лед начинал шевелиться, появлялись трещины. Если после сильных западных ветров начинал дуть восточный, весь лед приходил в движение и плыл по ветру. Ватагу, не успевшую вовремя выбраться на берег, уносило вместе со льдом в открытое море. Перемена ветра и отрыв льда от берегов происходили иногда так внезапно, что все ватаги, жившие на льду от Таганрога до Кривой Косы и дальше, не замечали даже, что случилось, или спохватывались слишком поздно: лед всюду отошел от берегов.