Глава IX
ПОРУЧИК ПО АДМИРАЛТЕЙСТВУ
Георгий Яковлевич прошел к Адмиралтейству пешком, через Дворцовый мост. Всю дорогу от своей комнатки на Васильевской острове он ощущал неловкость. Казалось, встречные замечают, что он, поручик Георгий Седов, сегодня в первый раз вышел на улицу в форме морского офицера.
Обогнув Адмиралтейство, он вошел в подъезд, правее огромных изогнутых статуй, поддерживающих тяжелые гипсовые глобусы. За массивной дверью — вестибюль, освещенный откуда-то сверху, у строгих лестниц, — старинные гаубицы и многоствольные пушки. Похожий на Нептуна швейцар, помогая снять жесткую шинель, осведомился:
— Вы, господин поручик, в Гидрографию или в Адмиралтейство?
— В Гидрографию. Я буду здесь служить.
— Вот как! Тогда я вешалочку вам постоянную дам. Пожалуйте, вот тут у печки будет хорошо. И пальтецо зимой тепленьким будет.
Швейцар показал, как пройти в дежурную комнату. Дежурный офицер в кушаке с кортиком и при револьвере спросил, что нужно. Увидев приказ, согнал с лица официальное выражение, сказал приветливей:
— А, значит к нам. Являться по начальству? Подождите, сейчас доложу.
Через четверть часа Седова позвали в высокий, просторный кабинет с картинами по стенам. На камине — модели судов под стеклянными колпаками. Посреди письменного стола — огромная чернильница с адмиралтейским якорем. За столом начальник — генерал Вилькицкий.
— Честь имею явиться. Поручик Седов. Назначен в ваше распоряжение.
Начальник осмотрел новичка с головы до ног. Сухо сказал:
— Слышал о вас от капитана второго ранга Варнека. Надеюсь, оправдаете его рекомендацию. Явитесь к нему и передайте, что я назначил вас на испытание. Не могу вас задерживать. Я занят.
Седов сделал «налево кругом» и вышел.
Варнек встретил его по-иному. Перебил официальную фразу. «Честь имею явиться…», дружески взял за руку.
— Бросьте эти церемонии. Ужасно рад за вас. Пойдемте, познакомлю с нашими гидрографами. Попросим, чтоб помогли на первых порах, а дальше и сами разберетесь.
В чертежную прошли через высокий, отделанный старинным дубом зал с антресолями. По стенам и на антресолях книжные шкафы. Через стекла видны корешки старинных изданий, многие в богатых переплетах — пергамент, тисненая кожа.
— Вот наша сокровищница, — широким жестом показал на библиотеку Варнек. — Из мировой литературы по морским вопросам здесь собрано почти все. К сожалению, мало наши гидрографы пользуются таким богатством. Смотрите, в этих резных шкафах с гербами покоятся старинные вахтенные журналы. Их вели во время кругосветных путешествий наши лучшие моряки. Экспедиции Беринга, Коцебу, Крузенштерна, Лазарева, Литке, Головнина, Беллинсгаузена изучили весь Великий океан, открыли и описали множество островов, Антарктику. И все это здесь. Здесь же труды Лаптевых, Челюскина, Прончищева… Будем надеяться, что и наши работы займут здесь место.
В чертежной новичка окружили гидрографы, знакомились. Варнек сдал Седова на попечение пожилого тучного капитана и вышел. Капитан дал вычислить географическую сетку для планшета одного из участков близ устья Печоры. В этой работе прошли первые дни службы.
Сначала все восхищало. И строго научные методы работы, и придирчивая точность в применении их, бесконечные проверки каждого штриха на картах — все основательно, неторопливо, надежно.
Но прошло несколько месяцев, и молодой моряк, познакомившись со всеми порядками, начал сознавать мало-помалу, как медленно и беспланово работает все учреждение.
Дело шло какими-то рывками. Иногда экспедиции на ближние и дальние моря следовали одна за другой. Скапливались черновики для карт и горы годных для опубликования научных материалов. Но обработка научных материалов двигалась медленно. За это время материалы прежних экспедиций теряли интерес новизны и потихоньку перекочевывали в архив. А управление, получив требование на переиздание старых карт, принималось за их редактирование или снаряжало совсем маловажную новую экспедицию. Знакомясь с делом, Седов изумлялся: как скоро переходят на русские карты не очень точные исправления, сделанные иностранцами, в то время как собственные материалы для карт высокой точности покоятся в запыленных шкафах Гидрографического управления. В течение десятков лет никто не трогал слежавшихся и пожелтевших журналов Великой северной экспедиции. Никто не касался журналов кругосветных путешествий. Тяжелые мысли о скором забвении человеческих дел вызывал этот архив.