Весна и осень 1907 года для Седова прошли незаметно. В 1908 году, с начала июня по сентябрь, он работал в экспедиции Каспийского моря под начальством старика Дриженко.
Глава XII
ЗАВИДНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
В конце декабря 1908 года начальник Главного гидрографического управления Вилькицкий вызвал к себе Седова.
— Господин штабс-капитан, я пригласил вас для обсуждения важного дела. Мною получено разрешение организовать экспедицию для описи устья реки Колымы и подходов к ней с моря. Экспедиция очень, очень ответственная. Не скрою — трудная. Но край весьма интересный. И самое трудное в этом деле — преодоление огромных пространств, очень длинный путь. Почти десять тысяч верст до места работы. Их нужно проехать в очень короткий срок, до начала навигации на реке Колыме. В дальней дороге будет немало хлопот и путевых лишений. И еще осложнение — времени в обрез. Мне нужен человек энергичный, выносливый и знающий дело.
Вилькицкий помолчал, переложил с места на место карандаши на бюваре и поднял глаза на Седова:
— Предполагаю назначить начальником этой экспедиции вас. Можете что-нибудь возразить?
Седов стоял навытяжку. Забилось сердце. О предстоящей экспедиции слухи ходили давно. Гидрографы гадали: кого же пошлют в это трудное путешествие через всю Сибирь к устью далекой северной реки? Он больше всех мечтал попасть в экспедицию хотя бы простым производителем работ. Даже прочел несколько книг о северной Сибири и Колымском крае. Теперь мечта осуществилась. И — начальником! Чудесно! Вот счастье!
Но Седов знал, что обнаруживать перед начальством радость совсем не годится.
Сохраняя по возможности равнодушный вид, он еще больше подтянулся по-военному:
— Как прикажете, ваше превосходительство. Я всегда в вашем распоряжении.
Вилькицкий поморщился:
— Нет, нет, я бы хотел, чтобы вы ехали туда с охотой. Я полагаю… м-м-м-м… что при успешном выполнении дела можно будет подумать о внеочередной награде или о производстве в следующий чин.
Седов подавил усмешку.
— Я всегда рад работать на Севере. В этом случае меня страшит только большая ответственность. И еще: мало времени осталось для подготовки. Как понимаю я, — выехать нужно не позднее середины февраля. Если это возможно, в остальном я не вижу затруднений.
— Да, да, я позабочусь, чтобы вам помогли снарядиться к февралю, — веско сказал Вилькицкий. — Приказ о вашем назначении отдам сегодня же. А вы начинайте подготовку. Ознакомьтесь с литературой. На днях устроим совещание, пригласим на него участников Ленско-Чукотской экспедиции. Они отправятся одновременно с вами. Ваша работа и изыскания сухопутной экспедиции имеют общую цель; подготовку пароходных рейсов из Владивостока к Колыме и Лене. Работа почетная и плодотворная. Начинайте же готовиться, желаю вам полного успеха.
Вилькицкий приподнялся в кресле, подал мягкую руку.
За стенами кабинета Седов дал волю радости.
Наконец-то собственная, совсем самостоятельная экспедиция!
Путешествие через всю Сибирь до берегов Ледовитого океана.
С этого же дня Седов горячо взялся за приготовления. Он разузнавал о Колымском крае у бывалых сибиряков. Обошел все библиотеки. Разыскивал в архивах рукописные отчеты старинных путешественников. Днем и ночью думал, как бы облегчить снаряжение. Нужно собраться, как в военный поход: ничего лишнего и все необходимое. Забыть нельзя даже иголки — там не достанешь.
Об одежде и провианте он не заботился. Пища — та или иная — всегда найдется на месте. И там люди живут. Другое дело — мореходное снаряжение и инструменты.
Седов любил свои научные приборы, относился к ним, как к живым существам. Стоило посмотреть, с какой осторожностью вынимал он из футляра и обтирал чистой тряпочкой магниты от инклинатора [12]. Можно было подумать, что эти грубые куски намагниченного железа обладают хрупкостью хрусталя. А процедура ежедневного завода хронометров? Она превращалась у Седова в какое-то священнодействие!
И осторожное движение пальцев, приподнимающих крышку от футляра, и сосредоточенное выражение лица при каждом повороте заводного механизма, внимательность даже при укладке ключа в гнездо — все действия, до тошноты надоевшие любому рядовому капитану своей ежедневной повторяемостью, для Седова оставались столь же волнующе приятными, как и в тот день, когда ему, ученику Мореходного училища, впервые разрешили самому завести хронометры. О них он беспокоился больше всего. Как охранить от тряски и резких перемен температуры нежные механизмы больших хронометров? Десять тысяч верст! А ведь без точного времени невозможно определение хороших астрономических пунктов. И карта, которая привязана к ненадежным астропунктам, не годится никуда.