— Можно к вам?
Георгий Яковлевич расстегнул полу палатки.
— А!.. Милости просим. Вот уж, действительно, «прошу к нашему шалашу».
Гостем оказался художник. Георгий Яковлевич убрал планшет с картой.
Художник осмотрелся.
В палатке было тепло и по-походному уютно. У стенок складные койки и такие же столики, в углу керосиновая печь.
— Ну, какие у вас в колонии новости? — первым заговорил Седов.
— Новости, пожалуй, неважные. Из-за них к вам и собрался, вроде как по делу… В бараке у моих соседей не совсем благополучно… Они из-под Вологды. Деревенские плотники… Представьте, не прошло еще трех недель, а у них, чуть не у всех, признаки цинги. Пришли ко мне, просят лекарство: ноги-де пухнут. Спрашиваю: «Какая у вас пища?» Говорят: «Пища обнакновенная — хлебушко». — «А еще?» — «А еще кашу варим». — «И все?» — «Все», — говорят. «А чай и сахар?» — «Нету…» — «Что же вы, умные головы, думали, — спрашиваю, — когда соглашались ехать на Новую Землю, с таким провиантом?» — «А мы, — говорят, — не знали, куда едем. Сбивал нас от подрядчика Агафонова, Петра Ильича, десятник Анисим Тимофеевич. Поспрошай у него»…
— А этот Анисим Тимофеевич тут? — перебил рассказ студент-помощник.
— Тут же сидит. Спрашиваю его: «Как же ты сманил сюда мужиков, не узнав как следует, куда едете и какой будет провиант? Ведь здесь лавок нет». — «А мы завсегда, — говорит, — не ведаем, куда повезут. Расеюшка велика, разве узнаешь, какие есть места и острова. Сказывал подрядчик, что работать будем на острове в Белом море, проезд бесплатный, одежа и харч от подрядчика, за лето на брата по шестьдесят рублей выходит, на всем готовом. Отбою не было от мужиков. Шестьдесят рублей на хозяйство, сам знаешь, какие деньги. Вот и поехали. А в Архангельском хозяина и не видели. Выдали нам муки пять мешков, крупы мешок, соли туесок да сала говяжьего корчагу. Да еще сапоги старые с полушубком на каждого. А насчет чаев да сахаров, приказчик сказал, от хозяина распоряжения не было. Вот так и поехали».
Пока художник рассказывал, Георгий Яковлевич незаметно наблюдал за гостем. Видно, молодой человек искренне возмущался. Сломанный палец левой руки так и мелькал перед глазами. Мотались пряди волос и упрямо лезли в глаза. Георгий Яковлевич крепко обругал подрядчика, но в заключение сказал:
— Старая история. Что ж тут возмущаться? Щука есть щука. Щуке пальца в рот не клади. Хоть ваши плотники и дураки, придется все-таки помочь. Дам что возможно. Завтра отправлю на шлюпке ящик мясных консервов, сушеного картофеля, немного чаю и сахару. А остального у самого в обрез. Придется счет представить его превосходительству господину губернатору. Они-то хороши! Вот этак организуют колонию! Даже не поинтересовались, как люди снабжены… Ну, как вам здесь нравится?
— Хорошо здесь. Никуда бы не уехал. Остался бы на зимовку.
— И я остался бы.
— Моя мечта прожить в полярной стране целый год. Написать бы гору этюдов.
— А куда бы их девать стали? — вступил в разговор Заболоцкий.
— Как куда? Написал бы с них картины. Устроил бы выставку. Это необходимо сделать. Борисов лгал. Необходимо показать всем, что такое далекий Север. Это одна из привлекательнейших стран.
— А моя мечта — попасть на полюс. Художник быстро взглянул на Седова. Его лицо было серьезно.
— Как, на самый полюс?..
— Ну, разумеется. Вы думаете — не дойду? Дойду! Я знаю себя и говорю это твердо. И многие из наших могли бы, если б захотели как следует. Как глупо, что никто из русских не пытался достичь полюса. Ведь все мы выросли на снегу. Путешествие к полюсу — черная работа. Нужна привычка к холоду. Нужно знать лед. Я знаю лед и как по нему ходят!
Георгий Яковлевич сжал кулаки, расширил глубоким вздохом грудь.
— Эх, достать бы только денег на экспедицию. — И он ударил кулаком по койке. — Нет. Так или этак — а на полюс я пойду! Даю себе срок два года. Будьте свидетелями!
— Подождите еще один год, — сказал художник. — Я Академию кончу, пойду вместе с вами.
— Идет. Только не отказываться.
— Не откажусь.
— Ну, ладно. Пусть будет крепко!
Седов протянул руку художнику и сильно стиснул ладонь. Лицо его было серьезно.
За чаем Георгий Яковлевич рассказывал о встрече с американской экспедицией к Северному полюсу. Студент и Николай Васильевич хохотали до упаду, когда моряк стал изображать заносчивого начальника экспедиции, как тот хвастал и собирался отрывать чеки из книжки честолюбивого миллионера в штабной палатке у самого полюса.