«Очень гладко и вежливо говорит* этот человек. Но будь начеку! Ты получил уже один удар по лбу. Эта вежливость похожа на маскировку».
— Да, с Земли Петермана или Оскара, как позволят льды…
Брейтфус счастливо улыбнулся.
— Но, господа, — продолжал он почти со смехом, — мы же знаем все, что Земли Петермана в действительности не существует. Это выяснилось после путешествия Каньи, участника экспедиции герцога Абруццкого. Этот факт давно стал достоянием географической науки. Если б Земля Петермана существовала в том месте, где ее обозначил на карте Пайер, полюс был бы достигнут экспедицией Абруццкого.
Брейтфус быстро достал из портфеля книгу в красивом переплете.
— Вот отчет герцога: Лейпциг, тысяча девятьсот третий. Вот его новая карта. На этой карте Земли Петермана нет. Таким образом, господа, мы не можем не согласиться с фактом некоторой неосведомленности уважаемого докладчика. Его план является повторением первоначального плана итальянской экспедиции, плана, который не осуществился из-за отсутствия под восемьдесят третьим градусом какой-либо земли. Так же как наш докладчик, итальянцы предполагали двигаться со скоростью в пятнадцать километров в сутки. На деле же Каньи шел со скоростью в десять километров и то при величайшем напряжении сил. Эта экспедиция показала нам, что достижение полюса с Земли Франца-Иосифа едва ли осуществимо.
У Георгия Яковлевича что-то с болью оторвалось в груди.
Клещами сжало горло.
«Вот оно! Ловушка! Тебя очень любезно приглашают явиться, не предупреждая, что будет сражение, а так, для разговора. И сразу же говорят: становись в позицию. Сначала атака с фронта, чтобы отвлечь внимание, потом обходное движение, и ты окружен. Хлоп!.. Падает книга на стол. Это закрылась последняя щель. Ты в ловушке. Ты уже ранен. Ты беспомощен. Ждут, что выкинешь белый флаг…»
«Попался в западню. Попался потому, что она поставлена тайно. Ни Дриженко, ни Варнека не пригласили. О, нет! Они предупредили бы. Вилькицкий знал про ловушку, про Землю Петермана. Когда беседовали о плане, не возразил ни слова. И в статье своей ни словом про Абруццкого не упомянул.
И все из-за того, что ты не прочел очень важной для дела книги. Не прочел ее потому, что ни в церковно-приходской школе, ни в Мореходных классах тебя немецкому языку не обучали. С тобой разговаривали, хвалили тебя, но про эту книгу никто не сказал. Она в Петербурге в двух-трех экземплярах. В ней, вероятно, важные сведения. Они могли бы помочь заветному делу. А теперь эти сведения поставлены против тебя, чтобы убить твое дело».
«Земли Петермана нет… Это в самом деле ужасно. Опрокинулись все расчеты. Но расчеты — еще не дело. Если дело не выходит с одного конца, мы беремся за другой… Когда опрокинуло шлюпку в устье реки Кары, было такое же чувство беспомощности. Все гибнет. Не упустить главного — шлюпки. Не выпустить фалиня из рук. И теперь главное — не упустить сути дела… В чем суть дела? Все в том же — в воле. Если человек что-нибудь пожелал по-настоящему, он добьется или умрет. Умрет, но не отступится. Возможны всякие ошибки. Но ошибки следует исправлять. Отступления не может быть».
В этот раз Георгий Яковлевич поднялся тяжело, как старик… Изменившимся голосом сказал серьезно и просто:
— Я очень благодарен за новые для меня сведения. Они очень важны для дела… Действительно, в мои расчеты вкралась ошибка… Вся беда в том, что я не знаю немецкого языка. С экспедицией Абруццкого я знаком только по короткой журнальной статье на русском языке. В ней ни словом не упомянуто об отсутствии Земли Петермана… Этот факт сильно меняет дело. Но он не опровергает возможности достижения полюса с Земли Франца-Иосифа. Я постараюсь это доказать. Мне необходимо сделать перерасчеты. Сделать их сейчас, в одну минуту, невозможно… Я могу представить их не позже чем завтра.
Глубокая искренность звучала в мужественном признании своей ошибки. Веселые улыбки стали застывать.