На обратном пути часть собак придется убить на корм собакам же.
Видно было, слушатели не считали нужным особенно вникать. Какие-то собако-дни, рационы, каяки и нарты…
После доклада высказывались все, кто бывал на Севере. Все до одного отмечали убедительность расчетов. Суворин предложил считать присутствующих членами комитета и избрать рабочий президиум. Председателем оказался Балашов, товарищем — Суворин, секретарем — Шульгин и казначеем — купец Рубахин.
Купец был очень польщен. Он по очереди тряс руки Седову, членам экспедиции и комитета. Все интересовался: «Как на Южном полюсе, наверное теплее, чем на Северном?»
После заседания к Седову подошел Суворин, поздравил с успехом, с постановкой дела на твердую почву и добавил:
— На счете эспедиции имеется шестнадцать тысяч пятьсот с чем-то рублей. Я думаю, вы могли бы использовать их в виде авансов при заказе снаряжения. Можете получить эти деньги в конторе газеты… Ну что ж? Как будто все наладилось. Я думаю, вы рветесь приступить к делу вплотную?.. Ну, желаю вам успеха!
Колесо завертелось.
Все это происходило в последних числах мая.
В начале июня Седов отправился в Архангельск заказывать снаряжение и искать подходящее судно,
«Хорошо было этому Фиала готовиться, имея в кармане чековую книжку американского миллионера! Ему, небось, не приходилось думать, как подешевле прожить в чужом городе! А тут о гроше болеешь. Каждый пятак долго вертишь в руках, прежде чем выпустишь. Экономишь даже на гостинице».
В самом деле, приехав в Архангельск, Георгий Яковлевич велел извозчику ехать не в гостиницу, а к приятелю, лоцкомандиру Елизаровскому. Он жил в предместье Соломбале, недалеко от портовых мастерских. Елизаровский принял гостя радушно. Узнав, что главная забота — найти подходящее судно, послал за знакомыми поморами — посоветоваться с ними.
Первым пришел Лоушкин, старый поморский капитан. Вошел в горницу по-старинному: стал у порога, отвесил поклон, перекрестился и снова раскланялся. Подал ладонь лопаточкой, разгладил широкую сивую бороду, заворковал по-поморски:
— Как ваше здоровьице? Гляди, и меня вспомянули. Довелось и старому коту с печи скочить. Пришел с бани, а женка сказывает: «Миколаич, по тебя от командира приходили». А от какого командира — сама не знает. «Ты чо, дура, не спросила?» говорю. — «А ты чо не сказывал, какие у тебя командиры знакомые?» — «А на что тебе знать!» — «А чтоб при глупом муже самой в дурах не быть!» Вот как отбрила!.. Ой, бабий ум — что коромысло: и криво, и зазубристо, и на оба конца. И толковать больше не стала. От куфарки узнал, кого по меня посылали, потому и сдогадался…
Словоохотливый капитан стал припоминать, какие есть свободные от фрахта суда.
— Вот «Геркулес» у стенки стоит, «Митрей Солунский», «Андромеда». Да нет, маловаты!.. Постойте, робята, пошто далеко ходить… Вот стара память! Есть судно вам подходящее. Вчерась мимо шел, калошу завязил как раз насупротив него. Еще спросил у штурмана: «Как, под груз стали или чо?» — «Нет, — говорит — Каки там грузы! Только и грузили — старые швартовы: истерлись о рым. Другого груза с зимы не видали…» Пойдем, командиры, посмотрим.
Моряки пошли на берег Двины. Невдалеке стояло большое судно с двумя высокими мачтами и длинным утлегарем. Спереди, по капи-танскому мостику, крупная надпись: «Святой мученик Фока». На стеньге — наблюдательная бочка.
Осмотрели корабль снаружи. Обводы хорошие. Судно, видно, прочное. Руль из толстых дубовых бревен, скреплен полосами железа. Окованный форштевень похож на таран. Вся кормовая часть тоже под котельным железом.
Вызвали вахтенного послать за капитаном. Вахтенный сказал:
— Капитан в городе. — И крикнул, нагнувшись к люку: —Максимыч!
Из люка вылез помощник капитана, средних лет черноусый помор, немножко под хмельком. Балагуря и рассыпая прибаутки, повел всех показывать судно.
Тоннаж подходящий — двести семьдесят три тонны. Паровая машина — сто сил, экономна, требует в сутки всего шесть тонн угля. Парусная оснастка несложна, как у шхуны-барк. Две палубы. Жилые помещения в кормовой части очень удобны для экспедиции. В носовой части, под полубаком, теплый и просторный кубрик, в юте — камбуз и двенадцать кают, не считая кают-компании.