После молебна Георгий Яковлевич прочел приказ об отплытии экспедиции, о введении морского устава. В приказ была включена и фраза о правах комитета на все материалы экспедиции. Открыли бутылки с шампанским, наполнили бокалы. Вице-губернатор пожелал, счастливого пути и достижения полюса. Заиграл оркестр.
Все это торжество было устроено против желания Георгия Яковлевича, по настоянию комитета. Седов предполагал отплыть из Соломбалы незаметно. Но комитет и «Новое Время» настаивали на торжестве, ради красочного описания его и демонстрации в кинематографах.
Около трех часов «Фока» отвалил от пристани и на буксире портового пароходика двинулся вниз по Двине. Играла музыка, неслись приветственные крики с пристани и с берегов. Какое-то поморское суденышко усердно салютовало из своей пушечки. Город уплывал назад, а с судов, стоявших на якоре, неслись приветы расцвеченному флагами «Фоке».
В самом устье Двины, за баром, «Фока» стал на якорь. Здесь приняли с баржи остатки груза.
Утром 28 августа на портовом пароходике отбыли все близкие участников экспедиции. Георгий Яковлевич стоял, прислонившись к поручням, и смотрел в сторону уходящего пароходика. На минуту обернувшись, отдал команду поднять якорь. Пароходик превращался в маленькую точку. Георгий Яковлевич оторвал руки от поручней, закусил губу. Резко повернувшись, он быстрым шагом прошел к трапу и спустился в свою каюту.
Глава II
В ШИРОКОМ МОРЕ
Через три часа Георгий Яковлевич взошел на капитанский мостик сменить штурмана Сахарова. Ударил скляночный колокол. Медленно двигался перегруженный «Фока». На бледном небе тонкая паутина синеватых облаков. Море тихо. Далеко за кормой видна стрела слабых волн от бортов. На широком горизонте тонкие полосы ряби и паруса поморских шхун, почти стоящих на месте.
Привычными словами передал штурман капитанскую вахту:
— Курс норд, двадцать шесть к весту. Прошли недавно траверз Зимнегорского. Воды в трюме двенадцать дюймов. Ну, счастливо!
Приятно все — и привычные слова при сдаче вахты, и двойные удары скляночного колокола, и морская спокойная гладь. Чувствуешь ее как после бури. В самом деле, буря и была, даром что на сухом берегу. Ее всю жизнь не забудешь. Казалось, все погибло. Нет, выгреб! Теперь идешь на желанный север до самого края. Все отрезано, все концы отданы, все осталось позади. Тому отдана половина жизни. Теперь впереди вторая. Назад не оглядываться! Началось настоящее дело.
К вечеру первого дня на «Святом Фоке» наладилась размеренная судовая жизнь. Но даже при первом взгляде на палубу видно, что в особенное плавание отправился корабль. На палубе и капитанском мостике необычный груз, всюду клетки, как в зверинце. Из клеток вой и лай восьмидесяти собак. К вантам принайтовлены черные лодочки — каяки — и низкие прочные нарты. На мостике — будка с метеорологическими инструментами, на корме — лебедки для измерения морских глубин. С инструментами в будке и лотом возится молодой ученый Владимир Юльевич Визе. Обучает порядку производства метеорологических и гидрологических наблюдений художника, геолога и доктора. По приказу Седова, географ, геолог, художник и доктор начали нести морские дежурства. Вначале они были практикантами при Седове, капитане и штурмане, вели все наблюдения над погодой, заносили события своих дежурств в судовой журнал и следили за прокладкой курсов. Первые дни новоиспеченные вахтенные начальники ходили по мостику с видом настоящих морских волков. Георгий Яковлевич посмеивался в ус: «Посмотрим, посмотрим, что будет в первый шторм».
Долго ждать не пришлось. На другой день, 30 августа, в горле Белого моря подул навстречу свежий ветер. Двое, доктор Кушаков и Павлов, сразу вышли из строя. Впрочем, и из матросов чуть не половина укачалась, хотя ветер не дошел еще до силы шторма. Георгий Яковлевич с тревогой заметил, что «Фока» с его высоким рангоутом и слабой машиной почти остановился и стал плохо слушаться руля. Пробовали поставить паруса и двигаться вперед ломаным курсом. Не тут-то было! Волны с силой ударяли в корпус и выбивали конопатку, усилилась течь. При сильной качке разбилась в трюме бочка машинного масла. Вода с маслом и трюмным мусором засорила паровой насос — донку.
В трюме сразу скопилось около сорока дюймов воды.