Ночь выдалась тревожная. Правда, ветер затих, но с моря подошла крупная зыбь. Находившиеся рядом с «Фокой» крупные льдины стали с силой ударять в его борта. Несомненно, другое, менее прочно построенное судно быстро получило бы пробоину. Но на дубовых метровой толщины бортах «Фоки» не оставалось даже заметных следов. Георгий Яковлевич постоянно выбегал, наверх взглянуть, не грозит ли корпусу опасность. Нет. Ударами льдин отрывало только небольшие щепы наружной ледовой обшивки. Все же он распорядился повесить на борта защиту в виде ряда кранцев из бревен.
— Обшивка еще нам пригодится!
Дело изменилось, когда подошла гигантская льдина и принялась бить ниже ватерлинии с силой, достаточной, чтоб сдвинуть с места скалу. Бить ритмически, настойчиво и упорно. Но что мог предпринять Георгий Яковлевич, кроме тех же подвесов из бревен!
Эта ночь осталась в памяти у всех. Седов ясно сознавал опасность положения. Показавшаяся сперва пустяком посадка на мель осложнилась появлением льдов. Надо во что бы то ни стало сойти с мели! Все принятые меры для облегчения корабля не помогли. Можно еще сгрузить тяжелые ящики на лед, но команда крайне утомлена. В таком положении лучше отдохнуть, чтобы потом приняться за дело с новой силой. Он высказал эту мысль художнику, принявшему ночное дежурство, сошел в каюту и сразу уснул.
Однако вместо ожидаемой гибели эта гигантская льдина спасла «Фоку». Она столкнула его с банки. Уже светало. Ветер слабел, прояснилось. В туманной мгле белели ближайшие откосы на берегу. Убедившись, что судно на плаву, Седов приказал поднять всех членов экспедиции и отпустил спать вахтенных матросов. Павла Григорьевича Седов заставил делать промер, остальные заменили матросов на руле, в кочегарке, на лебедке и у якоря. Радуясь освобождению «Фоки», вся команда работала, не разгибая спины. Но радость оказалась преждевременной. Едва выбрались на середину полыньи, погода резко переменилась, по небу поползли низкие снеговые тучи. Юго-западный ветер усилился до степени шторма, а в пролив набилось множество льда.
Утром Георгий Яковлевич проснулся от треска в трубах парового отопления. Выглянул в иллюминатор — ясно. Когда открыл дверь на палубу, пахнуло морозцем. Взглянул на термометр около штурвала — четырнадцать градусов холода. «Фока» стоял не посредине полыньи, как ночью, а у края льда. За ночь между судном и шлюпками набило мелкого льду и шуги, мороз сковал эту кашу в одно целое. Георгий Яковлевич с досадой обругал себя за жалость к команде. Надо было тогда же поднять шлюпки. Как теперь до них добраться! Ничего нельзя откладывать до завтра.
С шлюпками пришлось провозиться больше суток. Работали авралом. Еле смерзшийся лед между шлюпками и судном не выдерживал тяжелого баркаса, но для судна был все же непроходим. При попытке тащить баркас по льду проваливались и попадали в ледяную воду и баркас, и люди. Не помогали и подложенные под киль жерди. Вечером люди вернулись мокрые до нитки, а баркас почти не сдвинулся с места. Только на другой день, при помощи длинных канатов и лебедки, измученные люди доставили его на судно. Пока возились с баркасом, лед смерзся крепче. Легкую шлюпку доставили без хлопот.
В эти два дня стояла довольно тихая морозная погода. За островом синело свободное море. Но едва успели водворить шлюпки на место, погода резко переменилась, по небу поползли низкие снеговые тучи. Юго-западный ветер усилился до степени шторма, а в пролив набилось множество льда.
Три дня — пока длился шторм — «Фока» стоял в проливе, окруженный сплоченным льдом.
Утром 25 сентября шторм стих. Целый день, не сходя с мостика, Георгий Яковлевич пробивался через лед. Он не жалел «Фоку», действовал им, как ледоколом. Ломал лед, протискивался из полыньи в полынью. К вечеру прошли полпути до открытой воды. За ночь «Фоку» продвинуло из пролива ближе к берегу Новой Земли. Утром как будто повезло: открылся канал, которым удалось пройти в большую полынью у полуострова Панкратьева. Но из полыньи выхода не оказалось. Пришлось встать на якорь в надежде, что лед передвинется и появится выход.
Но вечером начался страшный шторм со снегом и вьюгой, закрывшей все. Полынью зажало.
Шторм стих через сутки. Прояснилось. Но что оказалось вокруг!
Сплошной, смерзшийся лед закрывал все проливы и бухты. Только на самом горизонте, за Крестовыми островами, милях в пяти чернела полоска воды. Вокруг же — сплоченный наторошенный лед, в котором «Фока» был прочно закован.
Глава IV