13 октября. Успех в дрессировке собак. Вместе с Седовым прокатились от берега до «Фоки». Расстояние около километра. Или мы не умеем выбрать хорошего передового, или такого нет вообще, но управлять упряжкой мы еще не можем. От судна собаки не бегут иначе, как на поводу. Зато обратно — полным ходом. В один из таких рейсов нарта налетела на ропак. Пассажиры посыпались с нее, запряжка же, сопровождаемая стаей свободных собак, подвывавших всеми голосами, понеслась дальше, как будто ничего не случилось. У судна всю эту компанию встретила стайка драчунов. Поднялась грызня и свалка такая, что, добежав, мы не знали, с какого конца разнимать. Пока мы их колотили, псы успели покусать какую-то слабенькую. Отняли еле живой. Это уже не первая».
Скоро выяснилось, что такое вообще эти «архангельские лайки». Поставлял их некто фон-Вышомирский, человек без определенных занятий, не гнушавшийся никакими спекуляциями. Учитывая невозможность испробовать собак в Архангельске (не было упряжи), Вышомирский продал по пятьдесят рублей за голову сорок дворняжек, собранных в окрестностях города.
Остальные собаки, поставленные Тронтгеймом из Тобольска, оказались хорошими и обошлись дешевле. Впоследствии Георгий Яковлевич жалел, что не решился сразу уничтожить всех архангельских псов. Среди них оказалось много первоклассных драчунов, которые загрызли стаей немало хороших тобольских собак. Три четверти архангельских дворняжек передохли в течение зимы. Они были не приспособлены к холоду, не умели спать, как сибирские, зарывшись в снег, худели во время морозов и не знали, как защитить свой кусок от чужих посягательств. Большая часть выживших приучилась ходить в упряжи. Но настоящей ездовой собаки из них не вышло ни одной.
Составив одну упряжку собак, Георгий Яковлевич около половины октября начал мензульную съемку окрестностей зимовки и всех ближайших островов. Выезжал обыкновенно на светлое время, ночевать возвращался на судно. С собой брал по очереди всех матросов. Учил управлять собачьей упряжкой, спускаться на тормозах с гор и находить дорогу между торосами.
Матросы возвращались уставшими. Но каждый рассказывал про начальника, как он умеет и собак запрячь, и топор с пилой держать, и холоду не боится. Работает не то что наравне с товарищем, а больше. Вот это начальник! С таким не пропадешь. С ним будешь и сыт, и цел, и весел. Да, сразу видно, что наш командир не барин, а из простых.
Отправлялись на съемку, как только рассветало. Восход солнца заставал далеко от «Фоки». Одолевая подъемы по плотному снегу на перевалах, пробиваясь в торосах среди проливов, добирались до места, где прервалась съемка в предыдущий день. Георгий Яковлевич расставлял и ориентировал мензулу [22]. Голыми руками тщательно прочерчивал на планшете линии и рисовал очертания гор, мысов, заливов и бухт. Если был ветер, через каждые четыре-пять минут приходилось бросать работу и совать руки под одежду, чтобы теплотой голого тела скорее согреть их. На однообразном белом просторе не разобрать очертаний берега, скрытого снегом. Нужно было напрягать внимание до крайности, чтобы не ошибиться. Труднее всего было брать отдаленные знаки. В облачную погоду их не рассмотришь. Приходилось приезжать вторично в солнечный день.
Солнце катится почти по горизонту. Лучи скользят по бесконечной равнине. Вспыхнет радужным огнем высокий торос, темно-синим пятном отметится теневая его сторона. И опять бегут лучи, не задевая ничего. При этом освещении— вокруг миражи. Берег дальнего невысокого острова кажется обрывистым, груда торосов — островком, а ледники на берегу Новой Земли похожи на высокие серебристые колоннады. Вот и зарисовывай их!
Но кончалась работа, и Георгий Яковлевич возвращался со съемки радостный. Забывал мучительное стояние у треноги, когда проклинал и мороз, и ветер, и миражи. Хохотал в кают-компании, оживленно описывал свои приключения, выставляя их в смешном виде.
Постепенно очертания берега стали вырисовываться на карте. С прежними картами новая совсем не вязалась. Если положишь астрономический пункт «Обсерватория» на старую карту, то выходило, что он находится не на берегу, а далеко в море. Вместо трех Панкратьевских островов оказался один. Очертаниями берега почти не напоминали прежние.
Если здесь, в местах, где работали Литке и Пахтусов, карта такова, то что же можно ожидать от карты более северных местностей, где с XVI века, после Баренца, никто не делал серьезной съемки! И Георгий Яковлевич стал благодарить судьбу, которая заставила зазимовать на Новой Земле. Первая верная карта северной части Новой Земли! Это неплохой результат и для специальной экспедиции, а здесь он будет достигнут попутно, при продвижении к полюсу. Но мало того! Впервые здесь действует первоклассная метеорологическая станция, ведутся работы по геологии и биологии, будет привезена первая в мире кинокартина полярных стран. А сколько этюдов и фотографий успел сделать художник! Интересно, что скажут эти ученые, когда «спортивная» экспедиция вернется с такими результатами!
22
Мензула — инструмент для съемки местности, состоящий из штатива, подставки и доски (планшета) с наклеенной на ней бумагой, отвеса и компаса.