Канд[идаты] в члены ЦК
тт. Александров, Алемасов, Багаев, Бакрадзе, Бенедиктов, Бойцов, Власов, Гвишиани, Гоглидзе, Горкин, Громов, Гусаров, Денисов, Доронин, Жаворонков, Запорожец, Зотов, Игнатьев, Калнберзин, Карташев, Кафтанов, Кобулов, Колыбанов, Комаров, Конев, Круглов, Крутиков, Кулаков, Куприянов, Макаров, Масленников, Мерецков, Никишев, Носенко, Попков, Родионов, Селезнев, Сердюк, Серов, Снечкус, Соснин, Старченко, Сторожев, Тюленев, Хохлов, Чарквиани, Черноусов, Чуянов, Штыков, Щаденко, Юмашев.
Члены Центральной Ревизионной Комиссии тт. Абдурахманов, Аношин, Бойцов, Бочков, Булатов, Владимирский, Голиков, Грекова, Дукельский, Игнатьев, Кабанов, Киселев, Кривонос, Кудрявцев, Кузнецов И.А., Кузнецов Ф.Ф., Кулатов, Кулиев, Курбанов, Линкуй, Лобанов, Лукин, Любимов, Мишакова, Мищенко, Молоков, Москатов, Огородников, Панюшкин, Пересыпкин, Пирузян, Попов, Протопопов, Смирнов, Тарасов, Трибуц, Ундасынов, Цанава, Шаталин.
от 21.П. 1947 г.
1. — О выводе из состава ЦК ВКП(б): 1) Вывести из состава членов ЦК ВКП(б): а) Донского В.А., как не обеспечившего выполнение обязанностей члена ЦК ВКП(б), б) Шахурина А.И., как осужденного Военной коллегией Верх[овного] суда СССР.
2) Вывести из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б), как не обеспечившихвыполнение обязанностей кандидатов в члены ЦК ВКП(б) — Жукова Г.К., Майского И.М., Дубровского А.А., Качалина К.И., Черевиченко Я.Т.
Секретарь ЦК И. СТАЛИН
РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 9. Л. 1–2. Подлинник. Машинопись.
№ 5 ИЗ НЕПРАВЛЕНОЙ СТЕНОГРАММЫ ФЕВРАЛЬСКОГО (1947 г.) ПЛЕНУМА ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВКП(б)
21 февраля 1947 г. Вечернее заседание
Председательствующий МОЛОТОВ. Разрешите заседание Пленума объявить открытым. Повестка дня Пленума роздана членам Центрального Комитета. Есть какие-нибудь поправки по поводу повестки дня? Нет.
На повестке дня два вопроса. Первый вопрос — о подъеме сельского хозяйства, второй вопрос — о программной и уставной комиссии.[9]
Нет других вопросов? Нет. Повестка утверждается.
Теперь есть внеочередные вопросы. Слово по внеочередному вопросу имеет тов. Кузнецов.
КУЗНЕЦОВ. Я вношу предложение вывести из состава членов Центрального Комитета партии Донского. Он в продолжение многих уже лет не ведет никакой работы в нашей партии, спился к тому же. Исходя вот из этих мотивов, он не может быть членом Центрального Комитета нашей партии. Это первое предложение.
МОЛОТОВ. Есть ли желающие высказаться по этому вопросу?
Голоса с мест: Правильно.
МОЛОТОВ. Нет. Донского здесь нет?
Голосую. Кто за принятие этого предложения тов. Кузнецова, тех прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Нет. Кто воздержался? Таковых нет. Принято. КУЗНЕЦОВ. Также вносится предложение вывести из состава членов ЦК Шахурина. Он осужден, сидит в тюрьме.
Голоса с мест: Правильно.
МОЛОТОВ. Голосую. Кто за принятие этого предложения, тех прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Таковых нет. Кто воздержался? Таковых тоже нет. Принято.
Слово для внеочередного заявления имеет тов. Жданов.
ЖДАНОВ. Я вношу предложение вывести из состава кандидатов в члены Центрального Комитета Жукова. Он, по моему мнению, рано попал в Центральный Комитет партии, мало подготовлен в партийном отношении. Я считаю, что в кандидатах ЦК Жукову не место. Ряд данных показывает, что Жуков проявлял антипартийное отношение. Об этом известно членам ЦК, и я думаю, что будет целесообразно его не иметь в числе кандидатов в члены ЦК.[10]
МОЛОТОВ. Кто желает высказаться по этому поводу? Нет желающих. Голосую. Кто за принятие предложения тов. Жданова об исключении из состава кандидатов в члены ЦК Жукова прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Таковых нет. Кто воздержался? Таковых тоже нет. Предложение об исключении Жукова из состава кандидатов в члены ЦК утверждено единогласно.
РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 11. Лл. 1–3. Подлинник. Машинопись.
№ 6 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА И.В. СТАЛИНУ
21 февраля 1947 г.
Исключение меня из кандидатов ЦК ВКП(б) убило меня.
Я не карьерист и мне было легче перенести снятие меня с должности главкома сухопутных войск. Я 9 месяцев упорно работал в должности командующего войсками округа, хотя заявление, послужившее основанием для снятия меня с должности, было клеветническим.[11]
Я Вам лично дал слово в том, что все допущенные ошибки будут устранены. За 9 месяцев я не получил ни одного замечания, мне говорили, что округ стоит на хорошем счету. Я считал, что я сейчас работаю хорошо, но видимо начатая клеветническая работа против меня продолжается до сих пор.
Я прошу Вас, т. Сталин, выслушать меня лично и я уверен, что Вас обманывают недобросовестные люди, чтобы очернить меня. ЖУКОВ АПРФ Ф 3 Оп 58 Д 304 Л 208 Автограф
№ 7 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА Н.А. БУЛГАНИНУ
27 февраля 1947 г.
Николай Александрович!
Докладываю Вам мое письмо т. Сталину.[12]
Если Вы считаете целесообразным посылку такого письма, прошу доложить его т. Сталину, а копию передать т. Жданову.[13] Как Вы увидите из письма, я еще раз хочу доложить т Сталину о своих ошибках, о своей вине перед т. Сталиным и партией. Я ничего не прошу, я прошу мне только верить, что я по партийному осознал допущенные ошибки и что я их обязательно изживу и при этом в самый кратчайший срок
Я пишу также и потому, что очень тяжело переживаю вывод меня из ЦК и еще тяжелее переживаю за ошибки, которые я допустил перед т. Сталиным, который меня любовно растил, терпеливо воспитывал и поднимал меня в глазах всего народа
Жму руку
Г. ЖУКОВ
АП РФ Ф 3 Оп 58 Д 304 Л 210 Автограф
№ 8 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА И.В. СТАЛИНУ
27 февраля 1947 г.
Товарищу Сталину И.В. Копия — товарищу Жданову А.А.
Товарищ Сталин, я еще раз со всей чистосердечностью докладываю Вам о своих ошибках.
1. Во-первых, моя вина прежде всего заключается в том, что я во время войны переоценивал свою роль в операциях и потерял чувство большевистской скромности Во-вторых, моя вина заключается в том, что при докладах Вам и Ставке Верховного Главнокомандования своих соображений, я иногда проявлял нетактичность и в грубой форме отстаивал свое мнение.
В-третьих, я виноват в том, что в разговорах с Василевским, Новиковым и Вороновым делился с ними о том, какие мне делались замечания Вами по моим докладам Все эти разговоры никогда не носили характера обид, точно так же, как я высказывались Василевский, Новиков и Воронов. Я сейчас со всей ответственностью понял, что такая обывательская болтовня безусловно является грубой ошибкой и ее я больше не допущу.
В четвертых, я виноват в том, что проявлял мягкотелость и докладывал Вам просьбы о командирах, которые несли заслуженное наказание. Я ошибочно считал, что во время войны для пользы дела лучше их быстрее простить и восстановить в прежних правах Я сейчас осознал, что мое мнение было ошибочным.
2. Одновременно, товарищ Сталин, я чистосердечно заверяю Вас в том, что заявление Новикова о моем враждебном настроении к правительству является клеветой. Вы, товарищ Сталин, знаете, что я, не щадя своей жизни, без колебаний лез в самую опасную обстановку и всегда старался как можно лучше выполнить Ваше указание.
Товарищ Сталин, я также заверяю Вас в том, что я никогда не приписывал себе операцию в Крыму. Если где-либо и шла речь, то это относилось к операции под станицей Крымской, которую я проводил по Вашему поручению.
3. Все допущенные ошибки я глубоко осознал, товарищ Сталин, и даю Вам твердое слово большевика, что ошибки у меня больше не повторятся. На заседании Высшего военного совета я дал Вам слово в кратчайший срок устранить допущенные мною ошибки и я свое слово выполняю. Работаю в округе много и с большим желанием. Прошу Вас, товарищ Сталин, оказать мне полное доверие, я Ваше доверие оправдаю. Г. ЖУКОВ
АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 304. Лл. 211–212. Подлинник. Машинопись.
9
Стенограмма рассмотренных на Пленуме ЦК ВКП(б) вопросов о подъеме сельского хозяйства в послевоенный период и о программной и уставной комиссиях не публикуется.
10
За настроениями представителей генералитета, особенно людей близких к Г.К. Жукову и за ним самим, по указанию И.В. Сталина следили органы госбезопасности и регулярно информировали его. Так, 3 января 1947 г. B.C. Абакумов направил «вождю» донесение следующего содержания.
«Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31 декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко.
Из этих материалов видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти.
Счел необходимым еще раз просить Вашего разрешения арестовать Гордова и Рыбальченко.»
Среди тем, затронутых в генеральских беседах, есть и информация о Жукове. Приводим отрывок из подписанной Абакумовым справки о разговоре между Горловым и его женой Татьяной Владимировной.
«ГОРДОВ…Ты все время говоришь — иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости?! Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут!..
Т. В. — …Вот сломили такой дух как Жуков.
ГОРДОВ. — Да. И духа нет.
Т.В. — И он сказал — извините, больше не буду, и пошел работать. Другой бы, если бы был с таким убеждением, как ты, он бы попросился в отставку и ушел от всего этого.
ГОРДОВ. — Ему нельзя, политически нельзя. Его все равно не уволят. Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже — в кружку и все! Я очень многого недоучел.
На чем я сломил голову свою? На том, на чем сломили такие люди — Уборевич, Тухачевский и даже Шапошников.
Т.В. — Его информировали не так, как надо, после того, как комиссия еще раз побывала.
ГОРДОВ. — Нет, эта комиссия его информировала, по-моему, правильно, но тут вопрос стоял так: или я должен сохраниться, или целая группа людей должна была скончаться — Шикин, Голиков и даже Булганин, потому что все это приторочили к Жукову. Значит, если нужно было восстановить Жукова, Гордова, тогда булганинщина, шиковщина и голиковщина должны были пострадать.
Т.В. — Они не военные люди.
ГОРДОВ. — Абсолютно не военные. Вот в чем весь фокус. Ты думаешь, я не думал над этим?
Т.В. — Когда Жукова сняли, ты мне сразу сказал: все погибло. Но ты должен согласиться, что во многом ты сам виноват.
ГОРДОВ. — Если бы я не был виноват, то не было бы всего этого. Значит, я должен был дрожать, рабски дрожать, чтобы они мне дали должность командующего, чтобы хлеб дали мне и семье? Не могу я! Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное, — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, мышления, я стал высказывать их тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа. Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, то завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!
Т.В. — Сейчас никто не стремится к тому, чтобы… жить для общества.
ГОРДОВ. — Общества-то нет.
Т.В. — Если даже есть — кучка, но для нее неинтересно жить.
ГОРДОВ. — А умереть тоже жалко.
Т.В. — Хочется увидеть жизнь, до чего же все-таки дойдут.
ГОРДОВ. — Увидеть эту мразь?
Т.В. — Нет, это должно кончиться, конечно. Мне кажется, что если бы Жукова еще годика на два оставили на месте, он сделал бы по-другому.»
Ниже публикуются выдержки из второй справки органов госбезопасности. В ней воспроизведен разговор В.Н. Гордова с Ф.Т. Рыбальченко, прибывшим в Москву проездом из Сочи в Куйбышев и остановившимся на квартире Гордова.
«РЫБАЛЬЧЕНКО. — Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?
ГОРДОВ. — Он все видит, все знает.
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?! Выполнен 1-ый год пятилетки, рапортуют, — ну что пыль в глаза пускать?!.. А вот Жуков смирился, несет службу.
ГОРДОВ. — Формально службу несет, а душевно ему не нравится…
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Да. Народ внешне нигде не показывает своего недовольства, внешне все в порядке, а народ умирает.
ГОРДОВ. — Едят кошек, собак, крыс.
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Раньше нам все-таки помогали из-за границы.
ГОРДОВ. — Дожили, теперь они ничего не дают. И ничего у нас нет.
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Народ голодает, как собаки, народ очень недоволен.
ГОРДОВ. — Но народ молчит, боится.
РЫБАЛЬЧЕНКО. — И никаких перспектив, полная изоляция.
ГОРДОВ. — Никак мы не можем осуществить лозунга: «Пролетарии всех стран со-
единяйтесь!» Ни х…, все пошло насмарку!
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Да не вышло ничего.
ГОРДОВ. — Вышло бы, если все это своевременно сделать. Нам нужно было иметь настоящую демократию.
РЫБАЛЬЧЕНКО. — Именно, чистую, настоящую демократию, чтобы постепенно все это делать. А то все разрушается, все смешалось…»
На донесении имеются рукописные пометы: «Тов. Сталин предложил пока арестовать Рыбальченко. В. Абакумов» и «Передано по телефону. 3.1.47».
11
Речь идет о заявлении за подписью А.А. Новикова, сфабрикованном работниками Главного управления контрразведки «Смерш» в 1946 г.
13
На следующий день, 28 февраля 1947 г., Н.А. Булганин направил И.В. Сталину оба письма Г.К. Жукова, сопроводив их запиской следующего содержания: «27 февраля Жуков перед своим отъездом в Одессу, через своего адъютанта, передал в мою канцелярию письма, которые при этом представляю Вам».