Ему вдруг вспомнился письменный стол короля Фердинанда, тоже заваленный ждущими решения документами и прошениями, создававший иллюзию влияния на ход истории, которая тем временем шла своим собственным путем.
Дон Фабрицио подумал о лекарстве, недавно открытом в Соединенных Штатах Америки. Оно позволяет не чувствовать физической боли во время тяжелых операций и спокойно сносить удары судьбы. Этот вульгарный химический заменитель стоицизма древних и христианского смирения называется морфий. Бедному королю морфий заменяла видимость управления страной, ему, Салине, более изысканное занятие — астрономия. Прогнав мысли о потерянном Рагаттизи и обреченном Ардживокале, князь углубился в чтение последнего номера «Journal des savants»: «Les dernieres observations de l'Observatoire de Greenwich presentent un interet tout particulier…»[18]
Но вскоре ему пришлось вернуться на землю из невозмутимых звездных миров, поскольку пришел дон Чиччо Феррара, счетовод. Это был сухой маленький человек, всегда в безупречно чистых галстуках, который прятал за стеклами очков алчность натуры и либеральные иллюзии. В это утро он выглядел бодрее обычного, и князю стало ясно: новости, которые вчера так расстроили падре Пирроне, подействовали на счетовода как освежающий бальзам.
— Тревожное время, — произнес он после почти тельного приветствия. — Мы на пороге больших бед. Зато потом, когда стрельба и неразбериха закончатся, все образуется, и для нашей Сицилии наступят новые, славные времена. Лишь бы только поменьше наших сыновей сложили за это головы.
Князь в ответ лишь хмыкнул.
— Дон Чиччо, — сказал он после небольшой паузы, — нужно навести порядок со сбором податей в Кверчете. Уже два года я не получал оттуда ни гроша.
— Вся отчетность в порядке, ваше сиятельство, — произнес счетовод свою неизменную магическую фразу. — Чтобы завершить дело, осталось только написать дону Анджело Мацце. Я сегодня же подготовлю письмо и представлю на подпись вашему сиятельству. — И он принялся рыться в бухгалтерских книгах, куда с двухлетним опозданием тщательно записывал каллиграфическим почерком все расчеты, кроме тех, которые действительно имели значение.
18
«Журнала ученых»: «Последние наблюдения Гринвичской обсерватории представляют исключительный интерес…»