И Питер приходит к великому пониманию: зло на Земле так же целесообразно, так же необходимо, как боль в живом организме. Зло — показатель неблагополучности. К нему следует внимательно прислушиваться. «Мы теперь должны жить как фанатики. Если большинство из нас не будут теперь жить как фанатики — наш шатающийся мир уже никогда не возродится. Он будет разваливаться, разваливаться и наконец рухнет. И тогда раса большевистских мужиков начнет разводить свиней среди руин».
Кстати, Уэллс вдруг нашел неожиданное сравнение общего, что есть между Англией и Россией: Россия — это Британия на суше, а Британия — Россия на морях.
Александр Щеголев (писатель):
«Честно говоря, творчество Уэллса значит для меня куда меньше, чем для старшего поколения, для тех же Стругацких, например. Уэллс никогда не входил в число моих учителей, влияние его книг на мои работы было, скажем так, ничтожным. И я — повзрослевший — ни разу не перечитал его романы. Хотя, в сравнении со многими, мне повезло. Дома у нас было 15 — томное собрание сочинений Уэллса — агромадная редкость по советским временам. Так что, хочешь не хочешь, а прочитать классика пришлось, фантастика ведь! Фантастику я в юности хватал всю, какая попадалась, выискивал в библиотеках и у друзей, покупал на толкучке. И вдруг с изумлением открыл, что, оказывается, прямо у меня под носом, в собственной квартире, в коридоре на стеллажах, скрывается настоящий клад! (Книг в доме всегда было избыточно много, легко заблудиться.) Сочинения-то уэллсовские оформлены академически скупо, по-взрослому, рука подростка к ним не потянется. Пойми, что перед тобой фантастика! Помнится, только в старших классах школы я допёр, что некто Уэллс в невзрачном синем коленкоре — это, оказывается, тот самый автор, который написал «Войну миров».
Уэллса я тогда прочитал всего.
Точнее, его фантастические романы.
Про рассказы не помню, может, тоже зацепил по касательной, но романы — точно.
И главная ценность романов состояла для меня как раз в том, что их было много. Если кто случаем не знает, помимо топовых, всем известных («Человек-невидимка», «Машина времени», «Война миров», «Остров доктора Моро»), есть и куда менее известные: «Когда Спящий проснётся», «Пища богов», «Люди как боги», «Война в воздухе». Последний из названных запомнился особо. Читал я его и не понимал: что ж тут фантастического? В Первую мировую, думал я, и не такое бывало, наверное, и вообще — всё не так. Короче, воспринял я роман, как исторический; пока не дочитал до даты написания — 1908.
И тут я понял, что такое настоящее воображение. Воображение — это форма ясновидения. Уэллс мне, мальчишке, это наглядно показал.
Почему же Уэллс не встал в ряд моих любимых писателей?
Думаю, в том числе еще и потому, что я слишком рано его прочел.
Отчётливо помню ощущение, которое испытывал при чтении: увлекательно, но неприятно. Местами — крайне неприятно. Дочитываешь до конца и хочется стряхнуть с себя что-то, сам не понимаешь — что. Вероятно, Уэллс был мизантропом, и его презрение к людям просачивалось не только в сюжеты, но и во фразы. Нелюбовь к собственным героям буквально пропитывала тексты. Но при этом, повторяю, увлекательность не страдала. Страшное разочарование постигло меня только когда я дошёл в собрании сочинений Уэллса до его реалистической прозы. Ну представьте: подростку из советской эпохи в руки попало пятнадцать томов заграничной фантастики уровня» Человека-невидимки». Прочитано менее половины, он предвкушает новые путешествия по жутковатым мирам — долгие и увлекательные, и вдруг выясняется, что фантастика кончилась! Начитанных томов на полке — длинный ряд, а читать нечего!