Настоящая военно-геохимическая поэма.
«Ратуша, — скупо указывал в сценарии Уэллс. — Босс. (Патриот, силой захвативший власть над значительной частью мира. — Г. П.) Роксана (красивая двадцативосьмилетняя женщина, осознающая свою красоту. — Г. П.). Саймон Бэртон (лукавого вида субъект, правая рука Босса. — Г. П.). Когда приближается летчик, прилетевший, чтобы навести порядок в этой воющей части света, Босс принимает властную позу. «Кто вы такой? Вы что, не знаете, что эта страна находится в состоянии войны?»
Кэбэл смеется: «Я — Закон!»
«Но кто вы? Кто вами управляет?»
«Мы Pax Mundi, — отвечает летчик. — Мы Крылья над Миром».
Босс удивлен и встревожен: «Не понимаю, чем вы занимаетесь?»
Кэбэл отвечает: «Торговлей».
«Тогда, наверное, вы обеспечите нас боеприпасами? У нас тоже есть самолеты, есть даже ребята, немножко натренированные на земле. Но нет горючего и боеприпасов. Мы могли бы делать большие дела».
«Настоящие летчики никому не помогают вести войны».
«Но я говорю не о войнах, а о заключении победоносного мира. И вообще будем говорить начистоту. Вы тут так важничаете, что, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что вы уже арестованы».
«За мной прилетят другие машины, если я задержусь. Учтите: у нас несколько сот аэропланов, и мы строим еще машины…»
Летчики не одобряют воюющих государств. Они намерены раз и навсегда покончить со всеми войнами. Они хотят построить наконец единое Мировое государство. Вот только Босс с ними не согласен. «С меня хватит, — нагло заявляет он. — Я не дурак. Между мной и вами не может быть ничего общего. Мир — он или ваш, или мой».
Но мы уже знаем: диктаторы никогда не выигрывают.
Апофеоз фильма — посылка снарядов с людьми на Луну.
Уэллс указал 2054 год. Странная робость. В реальности первый лунный модуль с американскими космонавтами прилунился в море Спокойствия 20 июля 1969 года в 20 часов 17 минут 42 секунды по Гринвичу.
Предчувствие неизбежных крушений
21 октября 1936 года Герберту Джорджу Уэллсу исполнилось семьдесят лет.
«С первого взгляда Уэллса можно принять за коммерсанта, судью или человека любой иной рядовой профессии, — писал Карел Чапек. — Но Уэллс представляет собой исключительное явление среди современных писателей и мыслителей в силу своей необыкновенной универсальности: как писатель он соединяет склонность к утопическим фикциям и фантастике с документальным реализмом и огромной книжной эрудиции; как мыслитель и толкователь мира он с поразительной глубиной и самобытностью охватывает всемирную историю, естественные науки, экономику и политику. Ни наука, ни философия не отваживаются на создание такого аристотелевского синтеза, какой оказался по плечу писателю Уэллсу. И он не ограничивает себя познанием и систематизацией исторического опыта человечества; для него этот опыт — только предпосылка будущего, более прогрессивного мироустройства. Этот всеобъемлющий исследователь является одновременно одним из самых настойчивых реформаторов человечества — он не стал догматическим вожаком и пророком, но избрал роль поэтического открывателя путей в грядущее. Он не предписывает нам, что мы должны делать, но намечает цели, которые мы можем поставить перед собой, если разумно используем всё, чему нас учат история и физический мир».
На домашнем приеме гостей встречала Мария Игнатьевна Будберг.
«Вот моя жена, которая никак не хочет выходить за меня замуж!» — иронизировал Уэллс. Гости понимающе улыбались. Алексей Толстой, вернувшийся из Англии, рассказал газетным корреспондентам: «В Лондоне я опять встретился с Уэллсом. В последнее время он занят сценарной работой. В Праге я видел его новый фильм «Через сто лет». Технически фильм сделан блестяще, грандиозно, ваше воображение потрясено, подавлено, но в смысле сюжетном — картина во второй части, где показана техника и культура будущего, слаба, хотя воспринимается зрителем как остро направленный антифашистский памфлет…»
«Поэтический открыватель путей в грядущее».
Да, всё так. Но самого Уэллса состояние человечества удручало.