Химбескет, который чувствует, что у него гора свалилась с плеч, дает какие-то указания секретарю. Но Пауль еще не испытывает такого облегчения. Он даже не знает, король ли он или уже нет. Экран тускнеет.
2. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ
На экране снова зал заседаний королевского совета в клавополисском дворце. Вновь собираются члены совета. (Один из советников не явится, но роль его несущественна, это должно быть сделано просто для разнообразия.) В зале трое советников и Хаген. Все нервничают и чувствуют себя неловко. Секретари держатся скромно, но они внимательно и с любопытством наблюдают за всем. Входят вместе Монза и Мицинка. У них приподнятое настроение: теперь они знают, как им действовать. У Монзы такой вид, будто он хочет сказать: «Ну, что еще нам преподнесут?» Знает ли Хаген, где король? Но если Хаген и знает, он не собирается рассказывать об этом.
Все трое советников, как говорят школьники, подлизываются к Монзе и Мицинке. Но (оглядываясь на дверь) где же король? Кто-то идет по коридору. Появляется смутная фигура короля и исчезает. Открывается дверь. Входит капитан с двенадцатью гвардейцами, которые выстраиваются справа и слева от двери. Такого еще не бывало. Двое советников обеспокоены, они о чем-то спрашивают друг друга. Мицинка подмигивает Монзе. Неужели этот иностранец-король испугался? Все молчат. Придворный объявляет: «Король».
Входит Пауль, свежий и тщательно одетый. Он неторопливо идет к своему стулу и садится. Разрешает сесть членам совета. Хаген встает, коротко, для проформы, напоминает повестку дня предыдущего заседания и садится. Мицинка оборачивается и делает знак секретарям покинуть зал. Король считает это дерзостью. Нет, пусть останутся. «Ну что ж, пожалуйста!» — как бы говорит Мицинка.
Все выжидающе молчат. Пауль начинает спокойно:
«Сегодня утром я встретился с президентом Агравии. Я удовлетворен его заверениями. Война объявлена не будет».
Все поражены. Монза и Мицинка вскакивают и вместе что-то говорят. Хаген встает и одергивает их. Другие советники о чем-то недоуменно спрашивают друг друга. Король абсолютно спокоен. Он повторяет:
«Войны не будет».
Он знаком приказывает Мицинке и Хагену сесть. Все, кроме Монзы, садятся. Монзе разрешено говорить. Он говорит красноречиво и горячо. Он намекает на некоторые важные причины. Нельзя отказываться от своих обязательств. Взглянув на секретарей, он наклоняется «ад столом и конфиденциально сообщает:
«Мы заключили секретные соглашения с нашими друзьями, с очень влиятельными друзьями за границей».
Пауль откидывается на стуле с видом крайнего удивления. Что же это? О каких секретах идет речь? Монза горячо протестует против присутствия секретарей при обсуждении таких дел. Пауль делает уступку. Пусть секретари уйдут. Они уходят.
Ну, а теперь послушаем, что все это значит?
Вид у всех заговорщический.
Монза, Мицинка и другие советники высказываются, Хаген вставляет замечания. Пауль сидит с безразличным видом; обдумывая, как ему быть дальше, он едва ли слушает. Монза говорит о главном:
«Все эти разговоры, ваше величество, носят… академический характер. Война уже началась. Принцесса Сэвии объявила войну Агравии».
Уже! Пауль надеется, что Монза выдает желаемое за действительное. Но от принцессы Елены всего можно ожидать. Он говорит:
«Тогда Сэвии придется объявить о прекращении войны».
При этом он бросает взгляд на капитана гвардии, который стоит навытяжку справа от него. Они встречаются взглядами. Все готово, ваше величество. Монза вне себя. Объявить о прекращении войны! Он протестует. Это абсурд! Это неслыханно! Король хочет совершить глупость. Он уже обращается не к королю, а ко всем присутствующим. Члены совета шумят, проявляя непочтительность к своему королю, который сидит с каменным лицом. Пауль поворачивается к Хагену и что-то шепчет.
Потом он жестом призывает всех к порядку, сначала мягко, потом властно. Члены совета понимают, что их спровоцировали и заставили нарушить этикет. Король встает, и все внимательно его слушают.
«Господа, я распускаю совет. Министр иностранных дел и военный министр должны передать свои портфели канцлеру. Они арестованы».
Все ошеломлены таким оборотом событий. Король делает знак капитану. К каждому из арестованных министров подходят по два гвардейца. Монза пожимает плечами. Мицинка, очень тщеславный, уязвлен. Он выражает королю протест. Король машет рукой: «Уведите его». Арестованных министров уводят. Выходят и все остальные, кроме Хагена. Король сидит на месте.
«Первый раунд окончился в нашу пользу, Хаген».
Прочие события этого утра развиваются в лоджии. Иностранный дипломат — не англичанин и не американец, — щегольски одетый, с двумя орденскими ленточками и цветком в петлице, увещевает Пауля, который прислонился к парапету лоджии и не поддается уговорам.
«У моего правительства прочные связи с крупными американскими монополиями. Мы полагались на Клаверию и верили, что вы будете вести по отношению к Агравии жесткий политический курс. Если вы бросите Сэвию на произвол судьбы, у Клаверии не останется друзей».
Пауль спрашивает, что это значит. Дипломат объясняет.
Пауль говорит:
«Мне все равно, останутся ли у меня друзья. Или я сохраню мир на земле, или погибну. Клаверия не зажжет пожар второй мировой войны».
Они продолжают разговаривать. Входит капитан гвардии и отдает честь. Он докладывает, что арестованы владельцы двух самых крупных газет в Клавополисе и редактор «Сынов Клаверии». Пауль приказывает ввести их. Они под стражей. Капитан стоит тут же. Пауль указывает на газетчиков дипломату.
«Эти господа, думаю, вам уже знакомы… и даже слишком хорошо. Мэвик и Хесс, владельцы «Сынов Клаверии» и «Клаверийского патриота», Сэвет, редактор «Сынов Клаверии».
Сэвет держится вызывающе. Этого человека с бычьей шеей нелегко испугать, он насторожен и самоуверен. Мэвик — низкорослый толстяк, Хесс — ничем не примечательный человек в щегольском костюме. Они стоят по одну сторону от Пауля, дипломат — по другую.
Дипломат притворяется, будто он глубоко потрясен.
«Но ведь будет возбуждено общественное мнение во всем мире, ваше величество? Где же свобода слова? Где свобода печати?»
Пауль улыбается. Он относится к таким вещам скептически. Сэвет говорит, что арест незаконен. Даже клаверийский суд потребует их освобождения. Пауль спокойно отвечает:
«Может быть, и незаконен, но необходим. Печать — великая сила в современном мире, и я хочу, чтобы она отвечала за свои действия. Для меня мир на земле дороже вашего права на свободу творить зло».
Молчание.
«И даже ваших жизней».
Но Сэвет уже увидел нечто такое, что даже эта угроза ему не страшна. Он пристально смотрит на клавополисскую крепость. Потом бросает взгляд на Пауля и делает шаг вперед:
«Взгляните туда, ваше величество. И пусть то, что вы увидите, послужит вам предостережением».
Он показывает рукой. Все смотрят вдаль и замирают. Это продолжается несколько секунд. Потом на экране отчетливо видна крепость. Большое королевское знамя опускается, и вместо него по флагштоку взлетает черный флаг. Вместо королевского флага поднят михелистский. Флаг дается крупным планом, а потом на экране снова люди, смотрящие на него из лоджии.
На фоне неба появляется черная четкая надпись «Мятеж» и медленно исчезает. Все по-прежнему стоят без движения; потом Сэвет искоса смотрит на Пауля. И вслед за ним все смотрят на Пауля. Он чуть-чуть изменился в лице.
«Итак, крепость стала на сторону Михеля!»
Пауль задумывается. Потом он поворачивается, идет к парапету лоджии и смотрит на крепость, а другие — дипломаты, охрана, арестованные — остаются на переднем плане и наблюдают за ним. Создается ощущение изолированности короля. Сейчас он одиночка, выступивший против всех.
Пауль поворачивается и подходит к остальным. Он обращается к молодому капитану гвардии:
«А как гвардейцы, капитан?»
Капитан отдает честь, гвардейцы вытягиваются.
«Ваше величество, гвардейцы политикой не занимаются. Они верны своему долгу».
Пауль кивает.
«Следовательно, дворец еще в моих руках… и арестованные тоже».