«Зачем спорить двум великим державам? Почему бы нам не сотрудничать с англичанами?»
Затем вопрос и ответ загораются на экране одновременно:
«Всегда?»
«Да, всегда».
В. протестует:
«А потом вы потребуете, чтобы мы навек воссоединились с англичанами! Что толку иметь разные правительства и разные флаги, если мы всегда будем сотрудничать с ними? К чему нам флаг, если он ничего не значит?»
Низкорослый Г. в запальчивости машет рукой: «Вот именно, к чему он нам?»
Все взволнованы, начинается оживленный спор.
И вот тут мы прибегаем к многозначительности, вообще присущей этому фильму. Все участники совещания понимают, что нечего и думать о слиянии американских интересов с интересами любой другой страны, и в особенности с интересами Британской империи. Мысль установить мир на земле путем объединения им претит, потому что Соединенные Штаты им очень дороги. Их охватывает вихрь мыслей и чувств; вьется полосатый американский флаг, несомненно, самый красивый флаг в мире; музыкальное сопровождение, едва слышное в начале этой сцены, когда А. отмечал залежи калькомита на карте, теперь звучит громко. Вдохновенная патриотическая музыка вызывает в памяти героическое прошлое. Перед зрителями возникают образы по возможности широко известные по иллюстрациям к американской истории: мост в Конкорде, Лексингтонская битва, Вэлли Фордж и т д. Английские солдаты идут на Вашингтон, столица горит. Сражаются «Шэннон» и «Чезейпик». Верхом на коне, заполняя собой экран, проезжает Джордж Вашингтон, наплывает звездное знамя, и все исчезает. Но пока возникают, наплывают и исчезают эти видения, разговор продолжается.
Встает низкорослый Г., все еще отстаивающий свою точку зрения.
В. перебивает его. Титры появляются прямо на изображении:
«Не по душе нам эти англичане».
«Они высокомерны».
«Целое столетие мы сидели смирно, боясь их флота».
А. ожесточенно бросает; «Да, пришло наше время сказать свое слово».
Вновь величественно проплывает американский линкор, он надвигается на зрителей, его пушки стреляют. Морские волны сливаются со складками развевающегося американского флага.
Человек, который до сих пор молчал, вступает в разговор:
«Джентльмены, как же нам быть? Мы говорили о калькомите. Чем мы увлеклись?»
Флаг все еще полощется на экране.
Разговор прекращается с приходом высокого человека, Д. По-видимому, это очень важная персона. Флаг исчезает, и внимание сосредоточивается на этом человеке. Экран темнеет, переходы от света к тени становятся резче. Человек подходит со зловещим видом, в руке у него телеграмма. Спорщики, сидевшие до сих пор в непринужденных позах, встают. Потом строчка за строчкой на экране очень медленно появляются титры:
«Джентльмены, все пропало.
Помолвка и союз Клаверии и Сэвии полетели ко всем чертям.
В кафедральном соборе Клавополиса взорвалась бомба.
Наследный принц умирает, король умер.
Нас… — секундная пауза, — …перехитрили».
Кто-то спрашивает: «А принцесса?»
«Она не приехала туда».
Г. кричит: «Нет, такого англичане сделать не могли!» Все смеются над ним. Больше всех издевается В.
А. говорит: «Что же нам теперь делать?»
Этим вопросом заканчивается сцена.
3. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АНГЛИЧАН
Мельком показаны здание парламента и Уайтхолл, а потом на экране появляется одна из комнат министерства иностранных дел. Дело идет к вечеру. Массивная мебель XVIII века — резкий контраст с модерном ньюйоркской комнаты для совещаний. Над зеркалом в глубине комнаты королевский герб и английский национальный флаг. За столом, изучая карту, сидит высокий красивый мужчина — министр иностранных дел. Это типичный «английский джентльмен», обладающий сходством с Греем, Керзоном и Чемберленом, но больше он похож на Грея. Невысокий, с очень умным лицом, секретарь стоит рядом и показывает, где находятся государства, о которых идет речь. Министр иностранных дел постукивает по карте очками и покачивает головой. Изредка он роняет реплики:
«Мне никогда не нравилась эта помолвка».
«Мы должны поддержать Агравию. Мы дали гарантии».
«Безобразие».
Он все время покачивает головой. Титры появляются на экране так же, как во время предыдущей сцены.
«Не нравятся мне эти американцы.
После войны они стали высокомерны.
Угрожают построить флот сильнее нашего!
Для нас это жизненно важно. Для них же — просто роскошь».
Секретарь чуть заметно улыбается, слушая эти жалкие слова. Он прикрывает рот рукой. Видно, реплики кажутся ему не очень умными. Потом он решает вставить свое слово.
«С тех пор как началось это дело с калькомитом, сэр, мы слишком много ГОВОРИМ о своем превосходстве».
Министру не нравится такая формулировка. Он жестом выражает свое несогласие с ней. Появляется титр:
«Так надо для дела».
Секретарь пожимает плечами, как бы говоря, что он слишком маленький человек, чтобы спорить.
Министр поднимает голову. Кто-то входит в комнату. Министр встает. С листком бумаги в руке появляется премьер-министр. В его внешности есть что-то от четырех последних английских премьер-министров, это обобщенный английский премьер-министр. Пожалуй, в нем несколько преобладают черты Ллойд Джорджа. Премьер-министр протягивает бумагу. Оба стоят, министр иностранных дел читает:
«Бомбой убито около тридцати человек».
Они многозначительно смотрят друг на друга. Взгляд в сторону секретаря. Министр иностранных дел дает ему бумагу. Тот читает и говорит:
«Это совершенно меняет положение с калькомитом, сэр».
Премьер-министр садится. У него важный вопрос. Министр иностранных дел знаком отпускает секретаря и тоже садится. Оба деятеля сидят рядом, и вид у них конфиденциальный. Они смотрят вслед секретарю.
Премьер-министр спрашивает:
«Эту помолвку устроили американцы?»
Министр иностранных дел отвечает:
«Несомненно». Он дает еще какие-то объяснения, которые не титруются. Премьер-министра занимает Другая мысль.
«Это чувство соперничества между нами и Америкой, по-видимому, неискоренимо», — жалуется он.
Оба кивают. Потом лицо министра иностранных дел проясняется.
«А что касается калькомита, то мы в выигрыше».
Премьер-министр откидывается на спинку стула. Ему не по себе. Взяв телеграмму, он смотрит на нее и кладет на стол. Он с чем-то несогласен и подыскивает слова, чтобы задать вопрос.
«Наши руки чисты в этом деле?» — спрашивает он.
Министр иностранных дел показывает обе руки, безукоризненно чистые. Оба по-прежнему настороженно наблюдают друг за другом. Министр иностранных дел сбрасывает маску. Повертев в руках пресс-папье, он задумчиво говорит:
«Ни одна страна, которая ведет политическую борьбу против другой страны, не может иметь абсолютно чистые руки».
Премьер-министр печально кивает головой. Министр иностранных дел смотрит на него и замечает:
«Все страны пользуются услугами шпионов».
Премьер-министр знает это, но он не любит, когда ему об этом говорят.
«Каждая страна, — продолжает министр, — имеет агентов. А агенты могут нанимать других агентов».
Премьер-министра интересуют подробности. Он чувствует себя неловко. Он утрированно разыгрывает из себя человека, ничего не знающего о таких делах. Над головами разговаривающих появляется титр:
«Агенты могут превысить инструкции».
Министр иностранных дел говорит:
«Когда я был молодым, мы в Темплдейле часто играли в «испорченный телефон». Вы знаете эту игру?»
Он объясняет. На экране у камина сидят в ряд молодые люди в вечерних костюмах. Первый что-то говорит на ухо второму, второй — третьему, и так далее. Их слова появляются на экране над каждой парой и так остаются.
Канада в Америке.
Канал вы промеряйте.
Каналье поверьте.
Каналью повесьте.
По титрам видно, как эти слова переходят от одного шепчущего к другому.
И вот…
Появляется другой ряд людей, впереди благородный министр иностранных дел, за ним цепь агентов, чиновников, сотрудников секретной службы, агентов-иностранцев, агравийских крестьян.
Слова «Смелая политика» появляются и исчезают. Люди что-то шепчут друг другу на ухо. Последний в цепи колеблется, потом достает нож, встает и кричит: