— Да это голос самого Сатаны! — прервал мистер Парэм. — Это смертный грех — гордыня — бросает вызов небесам. Начинается новое вавилонское столпотворение.
— Нет, — возразил Кемелфорд, и мистеру Парэму почудилось, что собеседник растет и раздается вширь и голос его доносится откуда-то с высоты. — Это способ вырваться из плена нашего «я». Это путь к новому. Если вы и дальше будете цепляться за ваши традиции, историю, как ее понимаете вы, — с теми новыми силами и возможностями, какие мы, ученые и промышленники, вкладываем вам в руки, конец может быть только один — катастрофа.
Это слово гулко отдалось в мозгу мистера Парэма. И вдруг его внимание привлек Джерсон. Здоровый глаз генерала, расширенный и неподвижный, был устремлен на Кемелфорда, губы стиснуты, вся его бульдожья физиономия выражала неудержимое бешенство. Он побагровел. Он стоял неподвижно, точно окаменел, и только медленно, едва заметно двигалась правая рука. Вот она нащупала револьвер, стиснула его и потянула из кобуры.
Противоречивые мысли бушевали в голове мистера Парэма. Речи Кемелфорда были глубоко враждебны и отвратительны ему, но он вовсе не хотел их прерывать, он хотел дать Кемелфорду выговориться; и уж никак не хотел он, чтобы разговор прервал Джерсон на свой, чисто джерсоновский лад.
И вообще, что здесь делает Джерсон? Его сюда не приглашали. Но разве они в гостях? Это ведь не званый обед. Это спиритический сеанс. Да нет же! Что такое? Где мы? В Кэйме?
В душе мистера Парэма, теперь объятой страхом, рассудок боролся с чувством. Нет, пока еще ни в коем случае он не желает такой развязки. Он слабо шевельнул рукой, словно хотел помешать Джерсону.
И тут Джерсон выхватил оружие.
— Не путайтесь, — бросил он Парэму и крикнул Кемелфорду: — Руки вверх!
Кемелфорд словно не понимал, какая опасность ему грозит.
— Уберите-ка эту штуку, — сказал он. — Дайте сюда. Вы что-нибудь разобьете.
Протянув руку, он шагнул к Джерсону.
— Назад! — приказал Джерсон. — Я вам покажу, пришел ли всему конец. Это только начало. Настоящий Верховный лорд — это я. Действовать только силой и расстреливать на месте. Думаете, вы мне нужны с вашим газом? Катастрофа! Плевал я на ваши катастрофы! Вечно вы ими грозите, и никогда их не бывает… Руки вверх, говорят вам! Руки вверх, старый дурак, черт бы тебя побрал! Стой!!!
Он выстрелил. И тотчас, перед самым носом мистера Парэма, синеватое дуло нацелилось на сэра Басси.
Тщетно. Пуля Джерсона ударилась о стальную дверь, которая захлопнулась за этим неуловимым человечком. В мистере Парэме всколыхнулся гнев, эти двое своим вечным упрямым непокорством выводили его из себя. Ему все еще хотелось дослушать Кемелфорда. Да, что же Кемелфорд? Но Кемелфорд, шатаясь, едва держась на ногах, схватился рукой за горло.
И тут, как он и предсказывал, разразилась катастрофа.
Что-то треснуло, разлетелись осколки стекла. Кемелфорд, падая, проломил огромную реторту, увлек с собою прозрачный, разлетающийся вдребезги треугольник, расплескал кипящую жидкость и теперь лежал под толстым слоем ее, судорожно корчась на изогнутом дне реторты. Все вокруг наполнилось струящимися испарениями, — смешиваясь с воздухом, они окрашивались в зеленый цвет и становились видимыми. Они кружились, завивались спиралью. Они вращались все быстрей и быстрей.
Джерсон направил револьвер на Парэма.
— И ты еще! Туда же, кричит про войну! А у самого куриные мозги и храбрости, как у зайца! Сгинь, пропади!
И замер с открытым ртом. Выстрела не последовало.
Но теперь все понеслось в вихре. Последняя искра сознания озарила конец событий. Купол над головами разверзся, словно его разорвала чья-то могучая рука, и между двумя половинками крыши засияло яркое утреннее солнце. Ураган звуков обрушился на барабанные перепонки мистера Парэма. Взрывом неимоверной силы, который, казалось, длился уже несколько мгновений, его подхватило, со страшной скоростью метнуло назад и вверх, мимо пронесся Джерсон, вдруг ставший совсем плоским и кроваво-красным; на лету он как-то вытягивался и наконец обратился в длинную тонкую нитку, наполовину красную, наполовину цвета хаки — так он пересек небосвод и исчез из виду, а за ним, нелепо кувыркаясь в воздухе, летел его револьвер…
8. Посмертная глава
Мир ослепительно вспыхнул и исчез.
«Гибель!» — искрой мелькнуло в распадающемся мозгу мистера Парэма. Тьма должна была бы поглотить эту летучую искру, но нет, за нею вспыхивали другие — крупнее, ярче. Иная жизнь или гибель? Иная жизнь или гибель?
Не без удивления мистер Парэм понял, что все еще существует. Он все еще нечто такое, что чувствует и мыслит. И он где-то…
В раю или в аду? В раю или в аду?
Наверно, в аду, конечно, в аду, ибо тут звучит голос сэра Тайтуса Ноулза, если только можно назвать голосом это хриплое, злобное рычание. Точь-в-точь голос Джерсона. Попасть в ад, да еще в обществе сэра Тайтуса! Но ведь ад должен быть насквозь прокопчен, а тут все так и сверкает…
Наконец он разобрал слова сэра Тайтуса.
— Попался! — вопил тот. — Попался! Вот она, эманация! Вот он, лик высокого гостя! Размалеванный бычий пузырь — я же говорил! Ловкий малый, но меня не проведешь! Притворяйся мертвым сколько угодно, но твоя карта бита, так и знай.
То была комната на верхнем этаже Карфекс-хауса, и на полу, точно груда тряпья, валялся Карнак Уильямс. Хируорд Джексон пытался оттащить Ноулза, который рвался пнуть ногой неподвижное тело.
Мистер Парэм, шатаясь, поднялся со своего кресла и увидел, что с соседнего кресла тяжело поднимается сэр Басси, весь красный, словно его только что неожиданно разбудили.
— Что за черт? — спросил сэр Басси.
— Не понимаю, — ответил мистер Парэм.
— Разоблачение! — с торжеством выпалил сэр Тайтус и опять занес было для пинка ногу.
— Но при этом гнусное разоблачение, — сказал Хируорд Джексон и оттолкнул сэра Тайтуса от его обессиленной жертвы. — Оставьте в покое этого беднягу!
— Руки прочь! — закричал сэр Тайтус.
Появился слуга и почтительно встал между сэром Тайтусом и Хируордом Джексоном. Другой пришел на помощь Карнаку Уильямсу.
И поднялся крик, как на базаре…
— Поди ты! — сказал сэр Басси, когда все было кончено.
9. Последняя капля
— Я пойду пешком до «Клериджа», — сказал сэр Басси. — После такой чепухи надо проветриться. Вам не по пути со мной?
— Да, мне на улицу Понтингейл.
— Пойдемте в «Клеридж». Мои племянницы там сегодня танцуют вовсю… Тошнит меня от этой эманации… Больше я привидениями не занимаюсь, баста.
— Я всегда хотел держаться от этого подальше, — напомнил мистер Парэм.
Некоторое время они молча шагали рядом, и каждый думал о своем. Сэр Басси, видно, до чего-то додумался, ибо вдруг изрек свое «поди ты», словно точку поставил.
— Вы не спали во время сеанса, Парэм?
— Спал. Мне стало скучно. И я уснул.
— Я тоже, — в раздумье промолвил сэр Басси. — На этих сеансах клонит ко сну… и видишь сны. В этом вся штука.
Мистер Парэм в испуге посмотрел на него. И ему тоже что-то приснилось? Что же?
— Мне приснилось все, о чем на днях говорили эти самые Кемелфорд и Хэмп.
— Удивительно, — сказал мистер Парэм, но никакие слова не способны были выразить, как он удивлен. Неужели им привиделся один и тот же сон?
— Мне снилось, будто все, о чем они там толковали, вроде как происходит на самом деле.
Поистине, этот человек не умел выражать свои мысли!
— Мы с вами были в разных лагерях, — добавил он. — На ножах, как говорится.
— Не может быть.
— Шла война. Поди ты! Просто не расскажешь. Ужас какая война! Как будто прорвало паровой котел, а ты стараешься его заткнуть.
Сэр Басси предоставил собеседнику самому дорисовать эту картину. И мистеру Парэму это было совсем не трудно.
— Я скупил все химикалии, — продолжал сэр Басси. — Мы с Кемелфордом. Мы их придерживали. Делали что могли. Но под конец наш сумасшедший мир все-таки сорвался с цепи… и все разлетелось вдребезги. Был там один вояка, этакая мерзкая жаба. Бац!