«Травля началась, — писал Макс Боденхаймер 20 сентября 1897 года Герцлю, — со всех сторон псы впиваются в нас клыками, надеюсь, скоро у нас найдутся силы, чтобы стряхнуть с себя всю эту свору. Все они работают систематически, так же как союзы обороны и Союз германских граждан иудейского вероисповедания».
Герцль вполне понимал сопротивление ассимилированного еврейства, но относился спокойно к нападкам и подозрениям в прессе и на собраниях. Однако в своих работах он продолжал заниматься проблемами ассимиляции. «Чего хочет сионизм? — спрашивал он в статье, напечатанной в «Дейли Кроникл» 12–13 ноября 1897 года под названием «Вечный жид». — Безземельный народ, который слишком многочислен и достаточно силен, не может допустить бесконечных переселений из одной страны в другую, не подвергаясь серьезному риску. Палестина — его единственное прибежище». И далее говорится: «Ассимиляция — это обретение почвы и чести в той или иной стране… Мы, евреи культурных стран, ставших юдофобскими, хотели ассимилироваться, но именно наши попытки ассимиляции вызвали к жизни современный антисемитизм, поскольку они как раз и вели к обретению почвы и чести». Есть евреи, безразличные к своей чести. Герцль называет таких евреев «слабаками». Знаменитая статья, которую Герцль опубликовал под этим заголовком в «Мире», начинается фразой: «Слабак — это антисионист». Слабак, поясняет Герцль, это противоположность настоящего еврея, но он постоянно сопутствует ему в истории и настолько неразрывно с ним связан, что их легко можно перепутать. «Еврей — такой же человек, как другие, не лучше и не хуже, в высшей степени запуганный и озлобленный преследованиями и стойкий в страдании. Слабак, же, — это искажение человеческого характера…» Слабак почти примирился с антисемитизмом. «Он пожимает плечами: что значит честь? Для чего она нужна? Если дела идут и есть здоровье, все остальное можно стерпеть». И далее: «Мы — народ торгашей и мошенников, поскольку слабак занимается ростовщичеством и биржевыми спекуляциями. Он всегда давал поводы для нападок на нас. Слабак — это наше проклятие». Сионизм будет принимать меры против евреев этого типа. Если слабак будет создавать проблемы, то сионизм будет вести себя по отношению к нему, как Вильгельм Телль в известной леген де. Если первая стрела не попадет в цель, то вторая непременно настигнет отступника. «Друзья, вторая стрела сионизма предназначена для слабака».
Независимо от дискуссий между сионистами, культур-сионистами и ассимилированным еврейством, отнимавшими у Герцля много времени, его усилия по созданию финансового инструмента, который облегчил бы и сделал успешными последующие переговоры, продолжались. «Теперь я возьмусь за Джевиш Компани (Еврейскую компанию), — записал он 6 октября в свой дневник. — Базельский конгресс означал образование еврейского государства, пусть даже с оппортунистическими отклонениями. В последующие годы предстоит создать Еврейскую компанию, пока что именуемую «Еврейским колониальным банком». До сих пор Герцль держался в стороне от финансовых дел и, будучи писателем и евреем, вышедшим из состоятельной среды, он всегда старался, как верно заметил Алекс Байн, «чтобы на его честь не легло ни малейшего пятна». Однако он отдавал себе отчет в том, что еврейский план может быть осуществлен лишь при наличии прочной материальной базы. «Движение нуждается в финансовом инструменте, эффективном и морально безупречном», — писал он в статье, озаглавленной «Еврейский колониальный банк». — «Национальное движение должно освободиться от милости благотворителей и от милостыни учреждений, как бы они ни были значительны».
Задачей колониального банка, который предстояло основать, Герцль называл ликвидацию филантропии в деле колонизации. Банк должен обеспечивать транспортные, сельскохозяйственные, промышленные и коммерческие кредиты, а кроме того, выступать как финансист сионистского движения, то есть посредничать при займах, обеспечивая общественно-правовые гарантии. По мнению Герцля, банк мог бы также внести важный вклад в приобретение необходимой земли и ее заселения. Резиденцией общества, как это было предусмотрено уже в «Еврейском государстве», должен был стать Лондон, акционерный капитал должен составлять два миллиона фунтов стерлингов.
Многие еврейские банкиры пообещали свою поддержку. После подробных бесед с Герцлем в предприятии согласился участвовать лодзинский банкир Познанский. Он выразил готовность вступить в синдикат, который должен был гарантировать подписку, но предложил, чтобы в учреждаемом банке акционерный капитал составлял от пяти до десяти миллионов фунтов. «После его вступления, — писал 11 декабря Нордау исполненный надежд Герцль — можно рассчитывать и на других русских миллионеров. Тем самым учреждение банка сделало гигантский шаг вперед». Однако поступило разочаровывающее известие: Эдмон Ротшильд, на содействие которого Герцль очень рассчитывал, одобрить банковский проект отказался.
Неприятности и неудачи — трудности в осуществлении банковского проекта, безуспешные переговоры с турецким послом в Берлине, соперничество в руководстве только что созданной организации, а также ухудшение здоровья привели весной 1898 года к тому, что Герцль передал Нордау президентство на втором конгрессе и предложил перенести центральное правление в Париж. «Я был стойким в худшие дни и спокойным в лучшие, — писал он в своего рода автонекрологе. — А это означает: молчать, когда можно было бы разжечь энтузиазм одним словом. Поддерживать мужество людей, даже когда в душе отчаяние. Делать хорошую мину при плохой игре, общаться с негодяями, преследоваться вымогателями, сносить обиды от спесивцев… К тому же зависть, предательство, злобные нападки и никакого вознаграждения — ведь я действовал будто бы из одного тщеславия». Нордау не согласился с предложением Герцля. Он написал 11 апреля: «Каждый волен решать, затевать ли такое движение, как сионизм. Но никто не волен с легким (или даже с тяжелым) сердцем отказываться от подобного движения, которое именно он начал и укрепил. Лишь смерть может освободить от обязанностей, которые человек взял на себя сам. Любая другая форма самоосвобождения называется изменой».
Ход событий не позволил Герцлю осуществить свое намерение, видимо, не слишком серьезное. С 23 по 25 мая в Вене уже прошли предварительные конференции по подготовке второго конгресса, в которых Герцль принимал активнейшее участие. Представители России, Австрии и Германии высказали сомнение в необходимости проведения второго конгресса столь быстро после первого. Опасения, что будет слишком мало участников и могут обостриться противоречия, были рассеяны Герцлем. Ему казалось необходимым именно через год повторить конгресс, чтобы избежать дробления и измельчания. Он также считал необходимым преобразовать организацию и добиться, чтобы конгресс утвердил колониальный банк. Предложение Герцля еще до уточнения деталей банковского проекта начать временную подписку на однофунтовые акции десятипроцентного займа участниками подготовительного конгресса было принято. Всеобщее одобрение встретило также предложение провести второй конгресс снова в Базеле.
В конце августа конгресс прошел в Базеле в полном соответствии с программой. Из отчета комитета действия следовало, что за это время к движению примкнуло 913 групп, что увеличило его состав в девять раз по сравнению с 1897 годом. Только в России насчитывалось 373 сионистские группы, в Австро-Венгрии — 250, в Румынии — 127, в Англии — 26, в Германии — 25, в Болгарии — 16 и в Соединенных Штатах Америки — 60. В Базель прибыло более 400 делегатов. Важнейший пункт повестки дня, банковский проект, после тщательной предварительной проработки не встретил какого-либо сопротивления. Для уверенности в том, что при любых обстоятельствах Палестина останется целью движения, в резолюции о банке было предложено слово «восток» заменить на слова «Палестина и Сирия».