У англичан оставалась лишь одна возможность: попытаться взять крепость Сен-Мартен штурмом.
То было дерзкое, почти отчаянное предприятие. У осажденных теперь было продовольствие, их дух укрепился уверенностью в том, что соотечественники скоро окажут им помощь. Англичанам же, у которых и раньше отсутствовала четкая мотивация, напротив, не хватало многого, а больше всего – уверенности в победе. Крепость была тверда, ее стены – высоки и неприступны. «Пытаться победить более полутора тысяч человек, карабкаясь на стены крепости с четырьмя бастионами, имеющими прекрасную артиллерию, означало отнять веру у солдат и изначально не дать им стяжать славу», – с горечью написал об этом позже герцог Роган {358}. Совершенно верно. Но был ли у Бекингема выбор? Его армия таяла день ото дня. За время, прошедшее с начала экспедиции, он уже понял, сколь мало обоснованы все обещания помощи, которые он получает из Англии. И вдобавок 20 октября большой французский отряд занял Ла-Пре: Бекингем рисковал теперь оказаться меж двух огней.
Штурм Сен-Мартена был назначен на 5 ноября. Все пошло плохо с самого начала. Лестницы, подготовленные для того, чтобы карабкаться на стены, оказались слишком короткими. Осажденные поливали штурмующих мушкетным огнем. Многие сотни англичан остались лежать во рвах и погибли в море. Спустя два дня в южной части острова высадился маршал Шомберг с армией в две тысячи человек. Для Бекингема все было потеряно. У него теперь достало мужества только на то, чтобы посадить своих солдат на корабли и отплыть восвояси.
Возвращение на корабли оказалось самым кровавым эпизодом всей операции, и именно из-за него на голову главного адмирала обрушилась самая беспощадная критика. Впоследствии Субиз утверждал, что отговаривал Бекингема от принятого плана. Так это или нет, деморализованные англичане желали теперь только одного: покинуть Ре и вернуться на родину. При этом французский флот, ценой огромных усилий снаряженный Ришелье, приближался. Надо было действовать как можно быстрее.
План состоял в том, чтобы переправить войска (вернее, то, что от них осталось) на маленький остров Луа к западу от Ре. Тогда Луа отделялся от большого острова фарватером, в настоящее время засыпанным. Оттуда можно было произвести погрузку на корабли, не опасаясь угрозы со стороны французских солдат Туара или Шомберга, и использовать для этого залив Лафосс-де-Луа, куда могли зайти английские корабли. Но сначала надо было добраться до Луа. Вот тут-то и разыгралась трагедия.
Бекингем приказал построить через фарватер деревянный мост и защитить его оборонительным укреплением со стороны Луа. По роковой и, по правде говоря, необъяснимой небрежности, со стороны Ре такого укрепления не построили. Как и следовало ожидать, преследуемые французами англичане устремились на мост и расстроили порядок отступления. Вскоре наступил полный хаос. «Враги [французы] убивали, захватывали в плен и топили наших людей, как им вздумается», – пишет полковник Питер Кросби {359}. Отчаявшийся в благополучном исходе дела Бекингем сражался, как простой солдат, с пикой в руке под мушкетным огнем французов. «В самый разгар битвы, когда его людей охватила паника, он пытался возродить в них мужество и остановить бегство. Он последним покинул остров и взошел на корабль, горько оплакивая своих смелых друзей и всех солдат, которые лишились жизни» {360}. Это свидетельство, оставленное нам французом, позволяет представить, какое уважение вызывала храбрость главного адмирала даже у его врагов.
Операция завершилась катастрофой. Погибли более четырех тысяч англичан – некоторые называют пять тысяч – и ни одна из поставленных целей не была достигнута. Как заметил маршал Пьер Мерво, «положение приверженцев веры [протестантов] стало много хуже, чем до прибытия англичан» {361}.