– Понимаю. И где же находится это райское местечко? – поинтересовалась Валандра.
– Поселок Сосенки, в восьми километрах от Тарасова.
– Слышала о таком. Действительно, прекрасное место.
– Только вот от города далеко. Мы так редко видим Вову. Он у нас очень занятой. Мы с женой живем, как два куркуля, никто нас не навещает. Вова у нас один-единственный внук. Он не звонил долго, и еще дольше не приезжал к нам. Вот я и надумал навестить его. Перед этим я приезжал к нему два раза, но не смог застать. Поэтому я и решил на этот раз приехать ранним утром. Вова – любитель поспать, мы с женой подумали, что в это время он обязательно будет дома. Клавдия, моя жена, тоже хотела поехать, но у нее обострился ревматизм от сырой погоды, вот я поехал один. Господи, что было бы, если бы моя жена была со мной. У нее больное сердце…
Василий Васильевич умолк, его губы затряслись. Воспоминания о пережитом вновь нахлынули на него. Он снова взял чашку со спасительным снадобьем и сделал несколько глотков. Валандра молча ждала, когда он начнет говорить.
– Я приехал на самой ранней электричке и был у Вовы где-то в начале шестого. Поднялся к нему на этаж, подошел к двери и начал звонить. Я стоял довольно долго, точно не скажу, сколько. Решил, что Вовы опять нет дома и собрался было уходить, но заметил, что дверь не заперта.
– То есть?
– Мне показалось, что я увидел зазор между дверью и дверной коробкой, которого на моей памяти никогда раньше не было. Я толкнул дверь, и она отворилась. Я вошел в прихожую, окликнул Вову. Мне подумалось, что он, может быть, крепко спит и потому не слышал, как я звонил. Но в квартире стояла тишина. Мне стало как-то не по себе, появилась даже мысль уйти и позвать кого-нибудь. Наверное, интуиция…
Василий Васильевич помолчал немного, глубоко вздохнул и продолжал:
– Так вот. Я пошел по коридору, заглянул сначала в спальню Вовы, но она была пуста. Тогда я решил, что дома никого нет. Мне пришло в голову, что квартиру обворовали. Потом я вспомнил, что она стоит на пульте, это меня почему-то успокоило. Я продолжал идти по коридору и вошел в гостиную.
Василий Васильевич снова умолк и схватился за чашку, словно утопающий за спасательный круг. Валандра решила прийти ему на помощь.
– Вы вошли в гостиную и увидели лежавшую девушку?
– Да. Она лежала на диване. Сначала я подумал, что она спит. Я подошел ближе. Она лежала в какой-то неестественной позе, одна рука свисала до пола, голова как-то неловко запрокинута назад… Я подошел в плотную и тут меня обуял самый настоящий ужас. Я понял… понял, что она… не живая. Глаза ее были широко раскрыты, будто она смотрела в потолок. И знаете, они, эти глаза, были какими-то остекленевшими, будто их покрыли мутной пленкой. Я никогда не видел ничего подобного. Это было ужасно!
Подождав, не добавит ли он чего-нибудь к сказанному, Валандра спросила:
– И то вы сделали после этого?
– Я, видимо, громко вскрикнул, теперь уж не помню. Выскочил из квартиры и побежал к соседям. Рассказал им, что там лежит мертвая девушка, и они посоветовали мне вызвать милицию. Я очень смутно помню, что происходило дальше. Кажется, я так и сидел у соседей до приезда милиции. Потом началось самое абсурдное. Приехали милиционеры и начали допрашивать меня. Представляете, они подозревали, что я имею какое-то отношение к этому. Но потом эксперт определил, что смерть наступила несколько часов назад, меня спросили, где я был накануне, и когда выяснилось, что я был у себя в Сосенках и это могут подтвердить и моя жена, и двое друзей, с которыми мы допоздна играли в нарды, они перестали воспринимать меня в роли преступника. В конечном итоге мне, похоже, удалось убедить следователей, что я не причем. Но даже само это предположение иначе, как абсурдным, назвать нельзя.
А дальше началось и вовсе нечто невообразимое. Представьте себе, домой вернулся Вова, на него сразу накинулись милиционеры, даже не дали нам ни словечком перемолвиться. Вова, разумеется, заявил, что он ничего не знает, и его не было дома всю ночь. Он был шокирован не меньше меня. Я уверен, что для него все это было не меньшей неожиданностью, чем для меня. Но они, будто коршуны, напали на моего мальчика. Его обвинили в причастности. Следователь сказал, что все улики против Вовы. Но это же абсурд! Полнейший абсурд! Я, разумеется, дилетант во всем этом, но даже мне ясно, что, если бы человек хотел совершить такое преступление, он мог бы сделать это по-другому. Это же очевидно. Разве стал бы человек, находящийся в здравом рассудке, убивать девушку в собственной квартире, да еще и оставлять ее незапертой. Вы не согласны со мной?
– Пожалуй, вы правы, Василий Васильевич, – ответила Валандра, закуривая уже третью сигарету. – А ваш внук был знаком с этой девушкой?
– Да, он сказал, что когда-то близко общался с ней, назвал ее имя и фамилию, но он уверял, что не видел ее уже несколько недель.
– Как зовут девушку?
– Светой, фамилия, кажется, Сергеева, но точно я не запомнил. Я был слишком взволнован и, к тому же, я не присутствовал при их разговоре. Слышал только урывками.
– Действительно, все это выглядит очень странным, – негромко заметила Валандра.
Она встала со своего стула и прошлась по кабинету.
– Вы понимаете, я уверен, что все это какое-то абсурдное недоразумение, – снова заговорил Василий Васильевич, следя за Вершининой тревожным взглядом. – Вова никак не мог совершить ничего подобного. Он очень порядочный, честный, рассудительный мальчик. Кроме того, он думает о своей карьере. Зачем бы ему понадобилось совершать такое преступление, да еще в собственной квартире?
– Ваши доводы кажутся мне достаточно убедительными, – произнесла Валандра, сосредоточенно сдвинув брови.
– Посудите сами! Сначала они меня стали подозревать в связи с этой девушкой, меня, старика, у которого ни разу в жизни не было ни единой интрижки!
Данное признание заставило Валандру отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Уж очень забавно выглядел Василий Васильевич, когда пытался убедить всех в своей моральной устойчивости и непогрешимости.
– Где сейчас ваш внук? – спросила Вершинина, оборачиваясь к Зубову.
– Его повезли в следственный изолятор. Следователь сказал, что они имеют право задержать Вову, по меньшей мере, на трое суток для установления обстоятельств дела.
– То есть, он сейчас в СИЗО?
– Да, в следственном изоляторе, – сокрушенно подтвердил Василий Васильевич. – Вы знаете, я теряюсь в сомнениях. Нужно ли сообщать Геннадию и его супруге о том, что произошло? Честно говоря, я даже не знаю, как сказать это своей жене. Но без этого не обойтись, ей придется обо всем узнать. Я просто не смогу солгать Клавдии – она сразу заподозрит неладное. Представляю, каким ударом это будет для нее. А Гена? – воскликнул Василий Васильевич. – Ему же придется уволиться, разорвать контракт, он обязательно захочет приехать, как только об этом узнает!
Говоря это, Зубов беспрерывно качал седой головой. Было ясно, что лечебный чай стоит заменить более действенным средством.
– Василий Васильевич, вам нужно как следует отдохнуть. Постарайтесь не изводить себя так. Ведь этим вы не поможете своему внуку, зато навредите самому себе. Сейчас один из наших сотрудников отвезет вас домой.
– Спасибо вам, вы так добры.
После секундного колебания он, заглянув в глаза Валандре, с надеждой в голосе спросил:
– Вы разберетесь во всем этом?
– Мы сделаем все от нас зависящее, – ответила Вершинина так, как отвечала всегда в таких случаях.
Да и как она могла ответить иначе, не зная истинную подоплеку дела?
– Я умоляю вас, пожалуйста, разберитесь. Если вы найдете настоящих виновников, моего внука отпустят, и все это недоразумение будет исчерпано… – Василий Васильевич помялся. – Я… мы… мы заплатим вам столько, сколько вы потребуете. У нас есть кое-какие сбережения, и мы не постоим за ценой, лишь бы Володю поскорее отпустили и сняли с него все эти абсурдные обвинения.