— Ты сама такая же.
Амбициозная, безжалостная, алчная.
— Да. — Ее грудь часто вздымалась. — Мы с ним очень похожи.
Гаррет посмотрел на нее прищурившись. Он держался за столбик кровати, как за посох.
— Тебе известно, что я ездил в Кенилуорт? — спросил он мрачно. — Что это я его убил?
Жоэль ахнула:
— Нет, это невозможно! Ты был здесь. Он говорил, что ты в Колтон-Хаусе.
— Он тебе лгал.
Она шарахнулась от него и зарыдала еще громче, комкая простыни бледными руками:
— Нет!
— Он замышлял убийство моей сестры, а после хотел убить меня.
— Нет! — Она яростно замотала головой. — Нет, ты ошибаешься! Уильям жаждал мести, но ему нужны были только твои деньги! Он не был убийцей.
— Ты заблуждаешься, Жоэль.
— Ты лжешь! — Слезы струились по ее лицу. — Он не был убийцей!
Гаррет медленно выпрямился. У него не было времени, чтобы держать это обманутое, раздавленное существо за руку, утешать ее и объяснять все. Она больше ничего не значила для него. Она не стоила его заботы. У него найдутся дела и поважнее.
— Тебе надо отдохнуть, — сказал он холодно. — У тебя был трудный день.
— Ты его убил! — Ее всю трясло от рыданий. — Ты убил моего Уильяма!
— Доброй ночи, Жоэль. — Он повернулся и вышел из комнаты.
И когда он закрыл дверь, из-за которой доносились рыдания Жоэль, ее образ в его сердце растаял. Жоэль Мартин стала всего лишь призраком прошлого. Воспоминанием. Ошибкой, но не такой, за которую стоило себя наказывать или тратить время на сожаления.
Ему случалось допускать ошибки и посерьезнее. А теперь важно только одно — все исправить.
Глава 21
Гаррет, как и собирался, встал на рассвете. Он почти не спал — им владела острая потребность видеть Кейт. Он слишком поздно понял, что лучше было вообще не ложиться, а отправляться в Кенилуорт еще с вечера, как только он выбил правду из Жоэль.
Он приостановился у двери в желтую комнату, но потом прошел мимо. Так тихо, как только мог, он повернул ручку следующей двери и открыл ее. На узкой кровати у стены спала миссис Коули. Она перевернулась и издала протяжный храп. Рядом с кроватью стояла колыбелька Шарлотты. Осторожно, чтобы не разбудить миссис Коули, Гаррет подошел к колыбельке и посмотрел на малышку.
Она спала, только крохотная грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Коралловыми губками, круглым личиком и бледной кожей она напоминала Миранду. Однако в отличие от Миранды ее всегда будут воспринимать как его внебрачную дочь. Бастарда. Эта мысль вызвала у него острую боль.
Гаррет закрыл глаза и поклялся себе никогда больше не употреблять слова «бастард» по отношению к Шарлотте. И не позволять другим. Теперь она его дочь и будет расти в любви и заботе. Он сделает так, чтобы у нее было такое же радостное, беззаботное детство, какое должно быть у любого ребенка.
Он погладил пальцем нежную пухлую щечку.
— Я скоро вернусь, — пообещал Гаррет малышке самым ласковым шепотом.
Он посмотрел на стену, за которой находилась желтая комната, и тепло в груди, которое рождалось рядом с Шарлоттой, мгновенно сменилось ледяным холодом.
Он вышел из комнаты Шарлотты, и ноги машинально привели его в желтую комнату. Он открыл дверь и увидел, что постель застелена, а в комнате чисто убрано.
Рядом с кроватью сидела, опустив голову и сложив руки на коленях, тетя Бертрис. Гаррет нахмурился и, закрыв за собой дверь, вопросительно посмотрел на тетю.
Тетя Бертрис подняла глаза. Казалось, его приход ее совсем не удивил.
— Она уехала, — сказала тетя Бертрис.
— Не понимаю.
Она дрожащими руками поплотнее запахнула на груди халат.
— Она все равно собиралась уехать, не могла здесь оставаться. После того, что она натворила… Никто из нас этого не допустил бы.
— Она только что родила. — Гаррет об этом еще даже не думал: им владело только желание поскорее увидеть Кейт.
— Она молодая, сильная, а роды были легкими. Она устала, но все равно горела желанием уехать. Я позволила ей взять карету, чтобы добраться в Лидс.
— Но… — Гаррет указал на дверь за спиной. — Она ведь не взяла Шарлотту.
— Ребенок ее мало интересовал по сравнению с… — Тетя умолкла, и Гаррета осенило.
— Ты от нее откупилась.
Тетя Бертрис помолчала.
— Да. Откупилась.
— Сколько ты ей дала?