— Поэтому я долго колебался. Я разрушил бы твою семью. Я бы причинил тебе боль. Ты заслуживаешь лучшего, Кейт. Но я убью любого мужчину, который посмеет прикоснуться к тебе. Я не могу тебя отпустить.
— Ты должен.
— Я сглупил, позволив тебе уйти один раз. Мне следовало бы сразу поехать за тобой. — Он подошел, взял ее за руку и стал гладить тыльную сторону ладони. — Я не хочу касаться никого, кроме тебя. Я не хочу заниматься любовью ни с кем, кроме тебя. Никогда. — Продолжая держать ее маленькую замерзшую руку в своей большой теплой руке, он другой поправил выбившиеся из-под чепца пряди.
— Софи, — прошептала Кейт.
Он убрал руку от ее лба.
— Что — Софи?
— Это ее ты любишь, — ровно сказала она. — Ты сам мне говорил. Ты любишь Софи и всегда любил.
Гаррет покачал головой:
— Кейт, ты не…
Она перехватила его руку и отбросила ее.
— Нет, — резко сказала она. — Твоя сестра подтвердила это. Бекки говорила, что Софи чудесная, красивая и элегантная. Говорила, что ты ее любишь. — Она усилием воли заставила губы перестать дрожать. — Но пойми: я не желаю быть запасным вариантом. Я слишком гордая. Я знаю, что гордыня — один из семи смертных грехов, но ничего не могу с собой поделать. Я не буду второй после Софи, или после Жоэль, или после еще кого-нибудь.
— Жоэль навсегда ушла из моей жизни. И ты не запасной вариант после Софи.
— Но так и есть.
Он покачал головой:
— Я всегда буду к ней хорошо относиться. Она мать моей дочери, мы навсегда останемся друзьями. Но я больше не люблю ее.
— Ну как я могу тебе верить?
— Я разлюбил ее в тот момент, когда полюбил тебя. — Кейт не ответила, и Гаррет продолжил: — В тот, второй вечер у пруда. Когда ты просила меня довериться тебе, когда ты смотрела на меня открытыми честными глазами и отдавалась мне. — Он медленно опустился на одно колено, взял ее за руку и склонил голову. — Выходи за меня, Кейт.
Она не сводила с него глаз. Во рту у нее сделалось сухо, как в пустыне.
— А Реджи? — хрипло проговорила она. Реджи — ее последняя линия обороны. Если Гаррет отвергнет брата, тогда между ними ничего не может быть.
— Он будет жить с нами. — Гаррет вздохнул. — Миранда тоже будет частью нашей жизни. И Шарлотта. — Он посмотрел на нее. Его голубые глаза изучали ее, искали одобрения, поддержки.
— Кто такая Шарлотта?
— Дочь Жоэль. Жоэль уехала, но Шарлотта осталась со мной. Она теперь моя. И я могу лишь просить тебя… я надеюсь, что вы с Реджинальдом тоже будете моими. — Его голос дрогнул. — Пожалуйста, Кейт, сделай меня снова целым. Будь моей женой.
Она долго смотрела на него. Льдисто-голубые глаза, широкие плечи, светлые кудри — как же красив этот мужчина, как же он силен! Он герцог. И все же сейчас он стоит перед ней на коленях. Перед ней, Кэтрин Фиск, обычной девушкой, дочерью экономки.
— Это мой мир. — Она обвела рукой захламленный домик Берти: куча грязного белья, половик в пятнах, ведро мыльной воды. — Единственный мир, который мне знаком. Здесь безопасно. Твой мир совсем другой. Он опасный. Он может причинить мне боль.
— Я чувствую то же самое, — тихо сказал он. — Проведя столько времени в мире, гораздо больше похожем на твой, чем на тот, в котором я родился, я заново учусь жить. Это медленный процесс. Не буду лгать тебе: временами это больно и трудно. Но я знаю, что, если ты будешь рядом, я стану сильнее. — Он посмотрел ей в глаза. — Мы поможем друг другу.
Он выглядел таким уязвимым сейчас… Кейт вдруг поразила мысль о том, что она одним словом может уничтожить этого человека. В ее руках была огромная власть над ним — полная власть.
Однако, уничтожив его, она неизбежно уничтожила бы и себя тоже.
Она опустилась перед ним на колени, обняла его и почувствовала, как его руки сомкнулись вокруг нее.
— Да, Гаррет. Я стану твоей женой.
На этот раз, когда его губы коснулись ее губ, ничто на свете не могло помешать ей, ответить на его поцелуй.
Они взяли Реджи, который с приездом Гаррета пошел на поправку очень быстро, с собой в Шотландию. Мать даже не пыталась удержать сына в Дебюсси-Мэноре. Она не хотела растить его без Кейт, потому что боялась трудностей, но что еще важнее — не могла отказать Гаррету. В присутствии настоящего герцога мать охватывал такой благоговейный ужас, что она едва могла говорить. Когда он сообщил ей, что собирается жениться на Кейт, она даже ничего не ответила, так трудно ей было поверить в такой исход событий. А когда Гаррет пообещал ей собственный домик в Йоркшире, она побледнела и попыталась что-то сказать, но хотя ее губы шевелились, слов не было слышно вообще.