В апреле 1716 года от туберкулеза скончалась любимая дочь Мальборо Анна, графиня Сандерленд. Она единственная из детей славной пары переняла бурный темперамент своей матери. Джон переживал настолько сильно, что с ним случился удар, и он почти потерял речь. Он страдал от головных болей, а Сара заботливо ухаживала за ним. В соответствии с представлениями того времени она часто кормила его бульоном из гадюки. Змеи специально доставлялись из Франции. Почувствовав себя лучше, герцог пренебрег советами докторов и уехал на воды в Бат. Сара же считала Бат самым неудобным местом на земле. Она словно предчувствовала, что супругу нельзя уезжать — второй удар последовал в ноябре того же года. Доктора полагали, что их пациент не выживет. Но Мальборо не только стал подниматься с постели, но и проявил интерес к общественным делам. И все же он быстро уставал, говорил с трудом и порой бессвязно, и сам этого очень стеснялся.
В 1719 году герцог поселился во дворце, названном в честь его самой великой победы. Незадолго до этого он восторженно принял известие о том, что Евгений Савойский разбил турков под Белградом. «Никто не оказывал мне столько дружбы, чести и доверия, как вы», — писал принц Евгений своему другу в 1715 году. Активная переписка между ними продолжалась до ноября 1716 года. Затем, из-за болезни Мальборо, письма стали редкими.
Парадоксально, но факт: Джон Мальборо и Евгений Савойский были не только друзьями, но и — в глазах многих людей — соперниками, ибо могли оспаривать друг у друга звание лучшего европейского полководца. Могли, но не делали этого.
Их отношения вполне можно отнести к довольно редкому в мире «дворов и альянсов» проявлению рыцарской дружбы.
Но вернемся в Бленхайм, который присутствовал в письмах Мальборо все военные годы. Это грандиозное здание имело в окружности около 250 метров, его северный фасад — 100 метров в длину. Оно продувалось сквозняками, а сейчас в нем обитает только ветер. Но этот дворец был таким, каким изначально его представлял себе Мальборо — Ванбру на этот счет проявил исключительную интуицию. К главному зданию дворца примыкали справа и слева два других, окруженные службами. Со стороны двора в центре здания выступал портик, к которому вела широкая открытая лестница. Изящнее выглядел садовый фасад с многоугольными башнями без крыш на четырех углах здания. Несмотря на массивность, Бленхайм поражал гармонией частей и спокойствием очертаний на фоне парка. Он был призван производить впечатление величественности и торжественности, и поэтому его внешняя отделка была пышнее, чем внутренняя. Похожим образом принц Евгений увековечил свои победы постройкой дворца Бельведер в Вене.
Был ли Бленхайм домом? Как однажды выразился сам Ванбру, «можно найти большое удовольствие в возведении дворца, лишь относительно пригодного для проживания, для другого человека». А Сара сочинила по этому поводу четверостишие:
Но герцог гордился этим местом. И пусть величественный монумент славы Мальборо не стал уютным обиталищем, зато вокруг него впоследствии, в 1760-х годах, вырос изумительный парк, созданный Ланселотом Брауном — по мнению многих, лучшим ландшафтным дизайнером Англии. Брауна прозвали Капабилити за то, что говорил каждому своему клиенту — владельцу богатого поместья, что ландшафт в его владениях имеет огромные возможности (capability) для улучшения. Надо было быть не только превосходным садовником, но и предвидеть, как посадки будут выглядеть через сотню лет — только тогда парк начинал полностью соответствовать замыслу создателя. В наше время парк в Бленхайме достиг своего расцвета. В нем растут редкие деревья с необычными кронами и раскраской. Недалеко от водной террасы находится Розовый сад, а дальше к озеру — ров, усыпанный весной колокольчиками. Ниже расположен большой каскад и озеро. В 1987 году Бленхайм был включен в список мирового культурного наследия ЮНЕСКО.
В начале лета 1722 года Мальборо приехал в Виндзор Лодж, который в свое время королева Анна подарила Саре. До ноября 1721 года он еще изредка посещал палату общин, но в последние месяцы окончательно потерял речь и проводил время почти затворником, вдали от друзей и всего мира. К середине июня ему стало совсем худо, и он слег в постель. Дочери, герцогиня Монтегю и леди Годолфин, обеспокоенные состоянием отца, почти не отходили от него. Сара чувствовала, что это конец. 15 июня герцогиня позвала священников. Когда жена спросила, желает ли Джон чего-нибудь, то едва разобрала ответ: «Да, я согласен с ними». Кого он имел в виду? Священников? Или кого-то еще? Узнать уже было нельзя: Мальборо впал в кому. Его дыхание прекратилось на рассвете 16 июня. Когда эта новость достигла Лондона, кто-то сказал, что «герцог нашел в смерти своего единственного победителя».