В отношениях друг с другом император и король зачастую руководствовались глубоко укоренившимся недоверием. И поэтому, когда завершивший многолетнюю войну между Францией и Испанией Пиренейский мир 1659 года наметил перспективу наследования испанского трона Бурбонами, в Вене серьезно забеспокоились. Ключевым моментом мирных соглашений в Пиренеях стал брак Людовика XIV и испанской инфанты Марии-Терезии. По настоянию хитрого Мазарини приданое инфанты — 500 тысяч золотых эскудо — следовало выплатить в течение полутора лет. При соблюдении этих обязательств Мария-Терезия отказывалась от своих прав на испанский престол. Но ни один мешок с золотом для Франции не пересек Пиренеи.
Филипп оставил трех детей от двух браков — двух дочерей и сына. Трон наследовал его четырехлетний сын Карл, до совершеннолетия которого страной должна была управлять его мать — дочь покойного императора Священной Римской империи Фердинанда IV. Старшая дочь Филиппа Мария-Терезия, жена Людовика XIV, в завещании Филиппа упомянута не была, но по Пиренейскому миру она сохраняла все претензии на наследство. Вторая дочь, жена Леопольда I Маргарита-Терезия, со своими будущими детьми была второй после Карла в очереди на наследование престола, а третьими стояли сам Леопольд и его сестра — испанская королева Марианна.
В январе 1667 года между Бурбонами и Габсбургами состоялись тайные переговоры о разделе испанского наследства, то есть о том, кто унаследует Испанскую империю после Карла II. Был даже согласован договор, но его так и не подписали, поскольку Леопольд не согласился с тем, чтобы Франция получила самые богатые территории.
Эти переговоры спровоцировала сама личность последнего испанского Габсбурга. Карл II соединял в себе все признаки вырождения. Он поздно научился писать, не смог осилить ни одного специального предмета, не был в состоянии чем-нибудь заняться и не развивал в себе никаких способностей. Меланхолия составляла основу его характера, отличавшегося исключительной набожностью и пристрастием к еде. «Натуру эту не могли улучшить ни премьер-министры, ни институты. Когда у корабля отсутствует руль, остается только дождаться, когда он опрокинется» — такой приговор Карлу и его королевству вынес в 1685 году испанский герцог Монтальто. Этот приговор оказался пророческим. Меланхолия короля, так и оставшегося бездетным, выродилась в мрачное безумие.
Испанская эра в Европе миновала. Филипп IV был последним монархом Испании, послы которого при европейских дворах первыми представлялись на приемах. Теперь этой привилегией обладали послы французского короля.
Мирные соглашения в Рисвике не удовлетворили растущие аппетиты ведущих держав и не принесли ожидаемого спокойствия Европе. Но не стоит винить в этом только Людовика XIV, преувеличивая степень его «экспансионизма». Нельзя отрицать, что ему была чужда мечта о короне Карла Великого. Однако в своей внешней политике он был прагматиком, исходившим из конкретных обстоятельств и ближайших интересов. «Никаких провокаций… разумное смирение перед тем, чему невозможно помешать; желание установить согласие с европейскими державами, чтобы сохранить мир» — таковы основные черты дипломатии Людовика после 1697 года. Он не случайно избегал новой войны. Франция располагала 200-тысячной армией, но финансовое ее состояние к началу века Просвещения значительно ухудшилось в сравнении с 1680-ми годами.
Вильгельм видел, что французский король не хочет войны, и понимал, что занятие испанского престола представителем дома Габсбургов может привести к раскладу, невыгодному не только для Франции, но и для Англии и Голландии. Это создавало основу для переговоров с Францией. Так Лондон и Гаага оказались партнерами Версаля в период между Девятилетней войной и Войной за испанское наследство.
Наиболее приемлемым кандидатом на испанский трон для Версаля и Лондона казался малолетний Фердинанд Иосиф, сын баварского курфюрста Макса Эммануэля и внук императора. Переговоры на этот счет между англичанами и французами начались в конце 1697 года в Версале. Эта встреча оказалась лишь дипломатической разведкой. Второй раз стороны в лице будущего маршала графа Тал ара и Вильгельма Ш договаривались в Лондоне в первой половине 1698 года.