Новое прощупывание почвы для переговоров началось весной 1709 года. 27 апреля представлявший французскую сторону президент парижского парламента герцог Пьер Руайль де Марбеф получил перечень требований союзников и отправился в Версаль за инструкциями. Читая рапорт посла, Людовик XIV заплакал — по сути, это были условия капитуляции. Но что, казалось, оставалось делать, когда его армия и все подданные находились на грани отчаяния? Лучи «короля-солнца» уже не согревали Францию, как раньше.
В такой обстановке Торси решил лично — в обстановке величайшей секретности — посетить Гаагу в надежде сократить аппетиты союзников. 20 мая состоялись переговоры, главными действующими лицами которых были, с одной стороны, триумвират в составе Мальборо, Евгения Савойского и Хейнсиуса, а с другой — Торси и Руайль. Требование принца Евгения, чтобы все испанское наследство досталось эрцгерцогу, было встречено Торси без особых возражений. Однако он отказался отдавать Империи Эльзас, а Савойе — крепости в Дофине. На самом деле маркиз мог принять и эти пункты, но полагал, что в случае его абсолютной покорности триумвират потребует еще больше. Будто бы испытывая возмущение, Торси внезапно прервал переговоры, на что Мальборо заметил Евгению, что он блефует. Когда на следующий вечер французы вернулись за стол переговоров, им выставили те же условия, что и накануне. Мальборо был полон оптимизма, когда писал Саре 21 мая: «Ты должна надеяться, что добрый мир будет заключен…»
Но Торси, не предвидя уступок, 22 мая известил Хейнсиуса, что покидает Гаагу, и попросил составить прелиминарии (предварительные условия) для представления королю. Он надеялся, что союзники смягчат свои требования, дабы гарантировать их принятие Людовиком. Действительно, Хейнсиус предложил Империи сократить территориальные претензии. Похоже, принц Евгений был склонен к нему прислушаться, но тут в Гаагу прибыл настроенный весьма решительно новый посол Вены князь Зинцендорф.
В результате документ, который увез с собой Торси, содержал следующие условия. Эрцгерцог Карл получал все наследство Карла Испанского, кроме территорий, занятых союзниками. Голландский «барьер» включал восемь крепостей — Фурне, Кнок, Конде, Ипр, Менин, Турне, Лилль и Мабеж, — и оговаривалось, что Карл позже наградит голландцев крепостями в Бельгии, контроль над которой Генеральные штаты будут сохранять до окончательного соглашения. Король Франции должен был признать протестантское престолонаследие в Англии, передать ей права на Ньюфаундленд и разрушить укрепления Дюнкерка. Также он должен был признать корону Пруссии за Фридрихом Гогенцоллерном и курфюршеское достоинство правителей Ганновера и предоставить коммерческие привилегии Морским державам и Португалии. Империи доставалась только часть Эльзаса, но Франция была обязана разрушить крепости, возведенные в Эльзасе после заключения Вестфальского мира 1648 года. Статья 4 прелиминарий обязывала Францию в течение двух месяцев отозвать войска из Испании и способствовать отречению Филиппа от испанского престола. Если же Филипп откажется, то, согласно статье 37, Людовик по прошествии этих двух месяцев должен был объединиться с союзниками для войны с ним.
Эти предложения были заведомо неприемлемы для Франции. Мальборо, несмотря на обещанную ему фантастическую взятку, при всем своем желании не мог обеспечить Филиппу V Неаполь и Сицилию. Он просто не мог стать в оппозицию своему другу Евгению Савойскому, принимавшему участие в переговорах лорду Таунсенду, военной партии в Голландии, в пользу которой сам недавно выступал в Гааге, и непримиримо настроенному императору. Он был недоволен происшедшим и писал жене: «Условия, представленные Франции таковы, что она вправе не принять их…»
Торси покинул Гаагу 28 мая, Руайль остался до получения королевского ответа. А дипломаты Великого союза продолжали верить (или только делали вид, будто верят), что Людовик XIV примет их условия.
2 июня на заседании Государственного совета в Версале требования Великого союза были отвергнуты. После этого Мальборо и принц Евгений запоздало пришли к мнению, что включать в документ требование о том, чтобы Людовик начал военные действия против своего внука, было ошибкой.
Накануне своего шестидесятилетия герцог, как свидетельствуют его письма Саре и Годолфину, очень хотел заключить мир и вернуться в Лондон триумфатором, но понимал, что французский король никогда не подпишет такой договор. Тогда же Джон стал осознавать, что виги постепенно оттесняют его от центра политики и дипломатии. Ему казалось, что Таунсенд специально прибыл в Гаагу, чтобы присматривать за ним и контролировать переговоры.